ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГРУППОВЫХ СИСТЕМ НАСЕЛЕННЫХ МЕСТ ВОСТОЧНОГО ОБОНЕЖЬЯ

(Материал данного раздела опубликован в виде статьи: Медведев П.П. Морфология групповых систем населенных мест Восточного Обонежья конца 19 - первой половины 20 веков (историко-архитектурная типология и разведочный анализ) / Петрозаводский гос. ун-т. Петрозаводск, 2000. - 90 с.; библиогр. 103 назв., рис. 11 (Деп. в ВНИИНТПИ от 13.01.2001, № 11813)).

Данная статья является логическим продолжением серии авторских публикаций, посвященных изучению региональных особенностей в архитектурно-строительной деятельности населения восточных районов Республики Карелия и западных районов Архангельской области (рис.1) [44; 56].

Первые шаги в этом направлении были сделаны автором еще в 1988-1989 годах. В то время полевым отрядом № 2 Комплексной экспедиции Петрозаводского государственного университета (ПетрГУ) и НИИ культуры Министерства Культуры РСФСР (НИИК МК РСФСР) была проведена инвентаризация памятников народной архитектуры Поважья, территориально охватывающего земли Вельского, Шенкурского и Устьянского районов Архангельской области (рис.1-16) [52]. Параллельно со сбором натурных материалов в соответствии с планом госбюджетной научно-исследовательской работы (НИР) кафедры архитектуры Петрозаводского университета по теме "Исследование и систематизация памятников деревянного зодчества Архангельской области" [23] автором данной статьи были выполнены предметно-содержательный и разведочный анализы субрегиональной системы расселения, традиционных сельских поселений, крестьянских домов-комплексов и бань Архангельского Поонежья, территориально охватывающего земли бассейна реки Онеги и обследованного историко-архитектурными экспедициями ПетрГУ еще в 1986-1987 годах (рис.1-7) [38; 40; 51].

В 1991 году работа была продолжена в рамках госбюджетной НИР кафедры "Системы автоматизированного проектирования" Петрозаводского университета (САПР ПетрГУ) по теме "Создание историко-архитектурных и текстово-графических баз данных по объектам и системам деревянного зодчества Российского Севера", являвшейся составной частью научно-технической программы "Информатика России" [21]. Помимо решения научно-теоретических задач по формированию локальных историко-архитектурных баз данных автору удалось провести полевое обследование памятников народной архитектуры на территории Архангельского Примошья, занимающего "буферное" положение между Поважьем и Каргопольем (рис.1-6), и выполнить предварительный предметно-содержательный анализ собранных этой экспедицией натурных материалов [42; 57].

Через год в соответствии с договором о творческом содружестве между Петрозаводским университетом и Научно-производственным центром по охране памятников истории и культуры Министерства культуры Республики Карелия (НПЦ МК РК) была проведена Комплексная историко-архитектурная экспедиция с целью очередной плановой инвентаризации историко-культурного наследия на территории Карелии. В процессе работы этой экспедиции отрядом № 2 под руководством автора были детально обследованы территории Пудожского, Сегежского, Беломорского и Кемского районов. В итоге к ранее накопленной историко-архитектурной информации добавились новые натурные данные, характеризующие архитектурно-строительную деятельность населения Восточного Обонежья (рс.1-1), Выгозерья (рис.1-8), Карельского Поморья (рис.1-9) и Беломорской Карелии (рис.1-10).

Часть собранных натурных материалов была использована автором при подготовке научного обоснования для принятия на учет вновь выявленных историко-архитектурных объектов [34; 35; 36; 37], а также задействована при создании многоцелевого программного комплекса "Архитектура Российского Севера" (МПК АРС-1.0) в среде графического пакета AutoCAD. Разработка макета этого комплекса была выполнена специалистами кафедры САПР ПетрГУ в рамках госбюджетной научно-исследо-вательской темы "Создание историко-архитектурных и текстово-графических баз данных по объектам и системам деревянного зодчества Российского Севера" (ГБТ № 325-95, 325-96 / 355-95, 355-96), которая входила в научно-техническую программу "Приграничная Карелия" (1995-1996 гг.) [79; 84]. А наполнение локальных подбаз данных было осуществлено в процессе работы над темой "Создание многоцелевой образно-графи-ческой и символьно-числовой базы данных по традиционным архитектурно-простран-ственным системам и объектам восточных районов Республики Карелия" по гранту Российского гуманитарного научного фонда (Грант РГНФ, 1996-1997 гг., № 96-04-12022в) [55; 80].

Помимо решения задач по созданию многоцелевого программного комплекса в круг научных интересов автора были включены и локальные изыскания по теме "Ареальные исследования народной архитектуры и строительных традиций на территории восточных районов Республики Карелия и западных районов Архангельской области" (ГБТ № 1.0416) [1; 83]. Работа выполнялась в рамках межвузовской научно-технической программы "Архитектура и строительство" (1997 г.), ведущим исполнителем которой являлась Томская государственная архитектурно-строительная академия (ТГАСА). В соответствии с планом НИР упомянутой темы автором данной статьи было проведено детальное исследование групповых систем населенных мест, крестьянских бань и некрокультовых сооружений Беломорского Поморья (рис.1-9, 1-11, 1-12) [39; 45; 48; 53].

В 1998-1999 годах, благодаря финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, научные изыскания автора были продолжены в рамках темы "Математическое моделирование традиционных архитектурно-пространственных систем и объектов Российского Севера" (Грант РФФИ, 1998-1999 гг., № 98-06-80364) [68]. В это время на натурных материалах по сельским поселениям, крестьянским усадьбам и традиционным жилищно-хозяйственным постройкам Беломорского Поморья с применением математико-модельных методов анализа историко-архитектурной информации был решен комплекс задач по поиску этнических особенностей в традиционных архитектурно-пространственных системах и объектах [49]. Параллельно с исследованием памятников поморской архитектуры был также выполнен предварительный анализ части накопленных ранее натурных материалов по народному зодчеству Поважья (рис.1-16) и Архангельского Примошья (рис.1-6) [41; 52; 57].

Но, несмотря на то, что проблемы ареальных исследований народного зодчества на территории Российского Севера были сформулированы автором еще 11 лет назад, они естественно далеко не исчерпаны. В частности, важное место в цепи упомянутых выше обследованных субрегионов Российского Севера занимает территория Пудожского района Республики Карелия, именуемая в литературных источниках Восточным Обонежьем (рис.1, 2) [3, с. 86-89, 99-103, 115-118; 24; 27; 30; 31; 32; 58, карта; 69, с. 43; 76; 82; 88, с. 29]. Под влиянием комплекса своеобразных природно-климатических, исторических и этнокультурных факторов на территории этого специфического историко-архитектурного субрегиона сложились и своеобразные архитектурно-строительные традиции, которые, естественно, не остались без внимания со стороны специалистов, интересующихся народным зодчеством Российского Севера.

В частности, особенности народной архитектуры этого края нашли отражение в публикациях архитекторов А.В.Ополовникова [61; 62; 63; 64], В.П.Орфинского [65; 66; 67], Ю.С.Ушакова [70; 85] и Т.И.Вахрамеевой [6; 7; 9; 8], а также искусствоведов Э.С.Смирновой [78], В.Г.Брюсовой [4] и этнографа С.В.Воробьевой [15]. Однако, несмотря на проявленное со стороны исследователей народной архитектуры внимание к территории Восточного Обонежья, в орбиту научных исследований первоначально оказались вовлеченными лишь отдельные культовые сооружения, малая часть традиционных крестьянских жилищно-хозяйственные построек и единичные сельские поселения. Вместе с тем, нельзя не отметить, что вопрос о проведении широкого комплексного исследования всей палитры приемов, форм и деталей в архитектурно-строительной деятельности населения Восточного Обонежья по-прежнему остается актуальным.

С учетом результатов анализа литературных источников автор данной статьи в 1992 году при выполнении инвентаризационных работ по памятникам архитектуры Восточного Обонежья уделил пристальное внимание детальному изучению архитектурно-пространственных систем и бъектов различного иерархического уровня, планируя в перспективе проведение сравнительного анализа народного зодчества ранее детально обследованных территорий Карельского Поморья (рис.1-9), Выгозерья (рис.1-8), Северного Обонежья (рис.1-15) и Заонежья (рис.1-14) с одной стороны, и Архангельского Поонежья (рис.1-7), Каргополья (рис.1-5), Примошья (рис.1-6) и Поважья (рис.1-16) - с другой [72; 73; 87].

Необходимо также отметить, что народное зодчество Восточного Обонежья представляет интерес для историков архитектуры с различных точек зрения. Во-первых, этот край обладает многовековой историей, генетическими корнями восходящей к временам новгородской колонизации северных земель Российского государства XI-XV веков, а периферийное положение этого субрегиона в конце XIX - первой половине XX веков способствовало сохранению достаточно архаичных традиций в архитектурно-строительной деятельности проживающего в его границах населения [78, с. 112-113].

Во-вторых, территория Восточного Обонежья характеризуется достаточно своеобразным географическим положением и специфическими природно-климатическими условиями [93; 94], степень и характер влияния которых на архитектурно-строитель-ную деятельность обонежан представляет не только научно-теоретический, но и прак-тический интерес для специалистов различных научных областей, особенно в связи с решением проблем организации и функционирования охраняемых природных территорий (ОПТ) в целом и, в частности, образованного в 1991 году государственного природного национального парка "Водлозерский" [5, с. 62; 81, с. 29].

В-третьих, несомненный интерес для исследователей народного зодчества представляет характер взаимодействия архитектуры с социально-экономическими факторами, обладающими, судя по работам историков, определенным своеобразием в условиях Восточного Обонежья. Изучение этого круга проблем особенно важно в свете разработки перспективных программ социально-экономического и культурного развития отдельных административно-территориальных образований на территории Республики Карелия и смежных с ней областей, а также в связи с реализацией международных программ развития Баренцева Евро-Арктического региона при тесном сотрудничестве России со странами Скандинавии и Европейского Союза [13; 46; 53; 56; 81; 102].

Приступая к комплексному изучению народного зодчества восточно-обонежской территории, автор в своей предшествующей публикации детально проанализировал особенности ее субрегиональной системы расселения (СубСР) и, обобщая результаты первого этапа исследования, пришел к выводу, что сформировавшаяся в условиях Восточного Обонежья субрегиональная демоэкосистема обладает не только общими для всей расселенческой системы Российского Севера чертами, но имеет и ряд отличительных особенностей, сформировавшихся под влиянием достаточно своеобразного комплекса природно-климатических, исторических и социально-экономических факторов. В частности, при исследовании характера распределения населенных пунктов восточно-обонежская СубСР была отнесена автором к типу редкопоселенных дисперсных систем, состоящих из групповых систем населенных мест (ГСНМ) и единичных автономных населенных пунктов (ЕАНП) - поселений (рис.2).

Помимо представленной в предшествующей публикации общей характеристики субрегиональной демоэкосистемы несомненный интерес для специалистов, изучающих народное зодчество Российского Севера, представляют результаты исследования ее составных частей, и в первую очередь групповых систем населенных мест (ГСНМ), представляющих собою территориально-пространственные образования, сформировавшиеся из тяготеющих друг к другу населенных пунктов и именуемые в историко-этногра-фической литературе "гнездами" поселений [10], а в историко-архитектурных исследованиях - "поселенческими кластерами" [57, с. 25].

Всего на территории Восточного Обонежья автором было обследовано 30 объектов подобного типа (рис.2) и с использованием разработанного и апробированного ранее специального архитектурно-типологического кодификатора [43; 45; 51; 52; 53] была подготовлена локальная числовая база данных в формате табличного процессора Excel-97 для проведения ее предметно-содержательного и разведочного анализов.

В процессе натурного обследования традиционных групповых систем населенных мест и архивно-литературных изысканий автором осуществлялся сбор историко-архитектурной информации по их следующим архитектурно-типологическим признакам (атрибутам): по характеру трудовой деятельности населения групповой системы (классы) и по социально-экономическим и эволюционно-генетическим закономерностям возникновения ГСНМ (подклассы), по особенностям объемно-планировочной структуры групповой системы (типы) и по форме пятна ее застройки (подтипы), по композиционным особенностям взаимосвязи пятна застройки групповой системы с природно-ландшафтными и искусственными структурообразующими элементами (виды) и по характеру акцентировки формы пятна застройки ГСНМ (подвиды), а также по взаимосвязи групповой системы с окружающим ее природным ландшафтом (разновидности) [43, с. 26, прил. 2].

При изучении восточно-обонежских поселенческих кластеров на первом типологическом уровне автором были получены следующие результаты. Так, из числа всех 30 обследованных восточно-обонежских поселенческих кластеров большую часть составили групповые системы, относящиеся к классу традиционных сельских межпоселенческих образований ("К1" - 83,33%). В свою очередь групповых систем, принадлежащих к классу более поздних смешанных поселково-сельских кластеров ("К2" - 16,67%), в итоге оказалось почти в пять раз меньше.

По числу поселений, входящих в состав восточно-обонежских ГСНМ, последние распределились на три варианта. Групповые системы, имеющие менее 3 деревень ("К(1)"), в итоге составили 40,00%. Однако, "гнездовые" образования с числом поселений от 3 до 7 ("К(2)") и более 7 поселений ("К(3)") лишь незначительно уступили им, составив, соответственно, 36,67 и 23,33%. Согласно "коэффициенту типичности-уни-кальности", при трех классификационных подразделениях равному 9,76%, фактически все три упомянутых варианта применительно к территории Восточного Обонежья могут рассматриваться в качестве типичных [54, с. 92].

Из приведенных цифр также видно, что по относительному количеству крупных ГСНМ Восточное Обонежье занимает промежуточное положение между ранее обследованными автором территориями Беломорского Поморья и Архангельского Поонежья [43, с. 18; 51, с. 72]. Этому, вероятно, способствовали более низкая плотность населения и более равномерный характер расселения (распределения населенных пунктов по исследуемой территории). Полученный результат может быть объяснен еще и тем, что по смежной с Восточным Обонежьем территории Архангельского Поонежья (рис.1-7) во времена новгородской колонизации проходил не одинарный, а утроенный по численности поток переселенцев, поскольку на реке Онеге, в отличие от реки Водлы, в единое русло сливались колонизационные потоки, двигавшиеся с юга через озера Воже и Лача (рис.1-5), и с юго-востока со стороны Поважья (рис.1-16) и Примошья по реке Моше (рис.1-6). А через Восточное Обонежье проходил лишь один поток, двигавшийся от Ладожского озера через реку Свирь (рис.1-4) в Онежское озеро и далее по реке Водле (рис.1-1) в земли Кенозерья и Каргополья (рис.1-5) [18; 19; 20; 22; 24; 27; 51; 71; 85].

Поскольку ранее в работах предшественников типологический анализ восточно-обонежских поселенческих кластеров не проводился, несомненный интерес для исследователей народного зодчества, а также для современных районных планировщиков, архитекторов и градостроителей могут представлять не только обобщенные результаты проведенного исследования, но и отдельные примеры групповых поселенческих образований с их детальной историко-архитектурной характеристикой.

Так, например, к варианту групповых систем, в структуре которых наличествует менее трех поселений ("К(1)"), относится Тамбичозерская ГСНМ, расположенная в восточной части исследуемого субрегиона, в непосредственно близости от административной границы между Республикой Карелия и Архангельской областью (рис.2, 3.1) [3, с. 103; 24, л.4, 5; 27]. На момент обследования историко-архитектурной экспедицией ПетрГУ 1992 года в ее составе наличествовали деревни Татарская Гора (Гора Татарская, Тамбиц-озерская) (рис.3.1-1), расположенная на склоне высокого западного берега Тамбичозера, и Костина Гора (рис.3.1-2), занимающая излучину речки Тамбицы, впадающей в Тамбичозеро с севера [59, № 3803-3804].

Из писцовых книг "по Обонежской пятине Заонежской половине Андрея Плещеева 1582-1583 годов", в частности, известно, что в числе "черных оброчных" "сел и деревень, починков и пустошей Царя и Великаго князя" "в Никольском погосте в Пудоге" значилось поселение "на Танбаче-озерке" [88, с. 14]. А согласно данным из "Хозяйственно-статистического описания казенных деревень Пудожского уезда", составленного "корпуса военных топографов подпоручиком Проковьевым", на 1843 год в деревне Татарская Гора насчитывалось 7, а в деревне Костина Гора - 5 крестьянских дворов, в которых проживало 77 человек (36 мужчин и 41 женщина). В упомянутых крестьянских хозяйствах имелось 20 лошадей, 41 корова и 37 овец. При этом в обоих поселениях существовало еще 7 риг и 2 водяные мельницы [95, л. 7об.].

Пространственно-композиционным центром Тамбичозерской ГСНМ долгое время служила расположенная между упомянутыми выше деревнями священная роща с кладбищем и часовней Казанской Божьей Матери, построенной предположительно в конце XIX века. Согласно материалам натурного обследования, выполненного в 1992 году, эта часовня относится к числу двухчастных равношироких и равновысоких часовен. Она представляет собой сруб-пятистенок на невысоком подклете, включающий молитвенное помещение и притвор. Перекрыта часовня двухскатной крышей, которая над притвором увенчана шестигранной звонницей. Объемно-планировочная композиция часовни ранее была усложнена пристройкой сруба крыльца с западным входом [36].

В 1914 году к священной роще добавилась церковь Казанской Божьей Матери и Анастасии, возведенная на окраине деревни Татарская Гора и венчающая вершину холма, по юго-восточному склону которого полумесяцем размещена жилая застройка (рис.3.1-1). Согласно натурным материалам 1992 года, эта деревянная теплая церковь принадлежит к числу трехчастных разновысоких и разношироких церквей на высоком подклете и включает молитвенное помещение, алтарь и притвор. Объемно-планировоч-ная композиция церкви усложнена пристройкой сруба крыльца с западным входом и одновсходной лестницей, подчеркивающими анфиладность общей структуры сооружения [тамже].

В свою очередь роль локального акцента для деревни Костина Гора выполняет вторая священная роща с часовней Казанской Божьей Матери, датируемой концом XIX века (рис.3.1-2). Роща находится практически в центре поселения у пересечения речки Тамбицы и транзитной гужевой дороги, в прошлом связывавшей Татарскую Гору с деревней Тамбич-Лахта на Кенозере в Архангельской области (рис.1-5, 2). Часовня в деревне Костина Гора первоначально принадлежала к числу одночастных часовен с западным открытым крыльцом-галерей и с одновсходной (тоже западной) лестницей, подчеркивающей продольную композиционную ось сооружения. Ранее часовня представляла собой квадратный в плане сруб-четырехстенок на невысоком подклете и вместе с крыльцом-галереей была перекрыта общей двухскатной крышей, которая над молитвенным помещением была увенчана крестом. Крыльцо-галерея, опиравшееся на общее с главным помещением трехвенцовое срубное основание и имевшее два угловых квадратных столба и вертикальные веретенообразные точеные балясины, во второй строительный период было обшито изнутри и снаружи с устройством притвора-сеней.

Вместе с переоборудованием галереи-крыльца в притвор-сени объемно-планировочная композиция часовни была усложнена пристройкой нового сруба крыльца с западным входом и одномаршевой лестницей, которые к 1992 году оказались утраченными. Однако благодаря относительной сохранности общего решения и следов двух строительных периодов, а также важной роли в застройке деревни и в исторически сложившейся системе культовых доминант Тамбичозерской групповой системы, часовня Казанской Божьей Матери представляет несомненную историко-архитектурную ценность.

Нельзя умолчать и о том, что культовая роща, находящаяся между деревнями, совместно с рощей в деревне Костина Гора и с церковью в деревне Татарская Гора, образуют очень живописную систему пространственных ориентиров в виде тройственной композиции. Последняя является одним из традиционных способов формирования архитектурно-пространственной среды сельских поселений Российского Севера, что представляет несомненный историко-архитектурный интерес, а также интерес с точки зрения современного градостроительства. Необходимо также сказать, что обе часовни и церковь были детально обследованы и обмерены в процессе работы историко-архитек-турной экспедиции 1992 года, а вся групповая система в целом была предложена к постановке на первичный учет как уникальный архитектурно-природный комплекс [36].

Примером поселенческого кластера второго варианта ("К(2)") может служить Корбозерская ГСНМ (рис.3.2), расположенная также в восточной части Обонежья на холмистом северном берегу озера Корбозера, в непосредственной близости от описанной выше Тамбичозерской групповой системы (рис.2) [3, с. 103; 24, л.4, 5; 27]. Этот "куст" деревень является одним из наиболее старых на территории Восточного Обонежья. Под названием "волости на Карбоозери" он упоминается впервые в "Обводной книге Юрьева монастыря 1391 г. 25 августа", по определению историка Н.С.Шайжина - одной из древнейших русских юридических грамот. А спустя почти 200 лет "села и деревни, починки и пустоши" "на Корбозере" вновь были упомянуты в писцовых книгах Андрея Плещеева 1582-1583 годов [88, с. 2, 14, 19, прим.2].

Косвенным свидетельством древности Корбозерской групповой системы поселений является факт бытования здесь в конце XIX века обычая приношения "жертвы" в Ильин день, сбора "съестной складчины" и последующего общеприходского пиршества около церкви с угощением родственников и знакомых, приходящих к празднику из соседних деревень. Этот достаточно древний обряд был подробно описан в работе этнографа Н.Н. Харузина [86, с. 39-41]. "Как известно, эти общественные пиры, в корне своем происходящие от древних родовых или племенных жертвоприношений, встречались еще и в древней Руси :", - отмечал Н.Н. Харузин, - а "в древнем Новгороде эти общественные пиры-братчины были, по-видимому, в особом ходу" [тамже, с. 39]. Думается, что привнесенный новгородскими переселенцами на Север этот древний обычай славян здесь в условиях Восточного Обонежья органично соединился с не менее древним обычаем аборигенного финно-угорского населения делать "жертвоприношения" своим языческим богам на святилищах и в святых рощах, благодаря чему и смог просуществовать практически до начала XX века.

В свою очередь из исторических документов известно, что на 1843 год в состав Корбозерского поселенческого кластера входило 5 деревень: Погост (рис.3.2-1), Васюковская (Погост Корбозерский) (рис.3.2-2), Пустошь Бурлуцкая (Пустошь Бурловская, Монастырщина) (рис.3.2-3), Стешевская (рис.3.2-4) и Чуркина Гора (рис.3.2-5). В целом в этих пяти деревнях наличествовало 36 крестьянских дворов, в которых проживало 288 человек (139 мужчин и 149 женщин) и имелось 63 лошади, 131 корова, 116 овец и 1 свинья. Помимо крестьянских домов в "кусте" деревень существовало 20 риг и 2 водяные мельницы [59, № 3796-3799; 95, л. 8об.].

Композиционным ядром этой групповой системы ранее являлся ныне уже полностью утраченный Корбозерский погост с церковью Покрова Божьей Матери, построенной в 1850 году и упомянутой в "рапорте Благочинного Упраздненного Кенского м-ря" 1854 года [89; 92, л. 31]. Покровская церковь располагалась в западной части Корбозерской ГСНМ и встречала путешественников, двигавшихся со стороны Колодозера и Салмозера, а провожала путников, направлявшихся далее в Кенозерье и Каргополье, небольшая деревянная часовня, стоявшая на окраине деревни Чуркина Гора [3, с. 103; 24, л. 4, 5; 90, л. 64об.]. На момент обследования Корбозерской групповой системы в 1992 году упомянутые архитектурные доминанты уже отсутствовали, что естественно нарушило первоначальный облик этого уникального архитектурно-природного ансамбля, нанеся ему в итоге непоправимый урон.

В качестве второго примера поселенческого кластера типа "К(2)" может быть названа Рындозерская групповая система (рис.3.3), расположенная практически в центре восточно-обонежской территории на расстоянии 15 км к северо-востоку от поселка Авдеево (рис.2) [3, с. 100; 24, л. 3, 5]. Композиционно-планировочным ядром этой системы в прошлом служила находящаяся на западном берегу Рындозера деревня Нефедовская (Нефедова, Нешина) (рис.3.3-1), в которой размещалась часовня "во имя Святаго Пророка Божия Илии" [58, № 3587]. Согласно "формулярным ведомостям о состоянии церквей города Пудожа и Пудожского уезда за 1869 год" "при деревне Нефедовой" уже имелась часовня "во имя Святаго Пророка Ильи, деревянная, построена неизвестно когда и кем, расстоянием от церкви (Рождества Пресвятой Богородицы в Тубозерском погосте - П.М.) в 10 верст" [93, л. 11]. А из "ведомости о церкви : Купецкого прихода за 1890-й год" известно, что часовня была "перестроена в 1876 году с разрешения Епархиальнаго начальства", и богослужение в ней осуществлялось "20-го июля и 26-го октября" [94, л. 63об.].

На противоположном восточном берегу Рындозера, на вершинах береговых холмов соседствовали две деревни - Балдина Гора (Большая Гора) (рис.3.3-2) и Слободина Гора (Меньшая Гора) (рис.3.3-3), а на южном берегу озера располагалась деревня Кипров Наволок (Наволок) (рис.3.4-4). В 1843 году в четырех упомянутых деревнях насчитывалось 19 крестьянских дворов, 121 житель (61 мужчина и 60 женщин), 7 риг, 1 водяная мельница, 33 лошади, 82 коровы и 63 овцы. А к 1890 году в Рындозерской групповой системе уже имелось 35 крестьянских дворов, в которых проживало 73 мужчины и 90 женщин [59, №№ 3588-3590; 94, л. 69; 96, л. 15об.].

Одним из наиболее крупных поселенческих кластеров по числу образующих его поселений является Авдеевская групповая система, расположенная в западной части Восточного Обонежья на расстоянии 20 км к северу от поселка Шальский (рис.2, 4) [3, с. 100; 24, л. 4, 5; 27]. В ее составе на середину XIX века насчитывалось 20 деревень: Авдеево (Авдеевская) (рис.4-1), Воробьево (Воробьева, Воробьевская) (рис.4-2), Загубье (Против погоста Загубская, Загубовская, Губская) (рис.4-3), Мелентьево (Мелентьева, Мелентьевская) (рис.4-4), Октябрьская-Ручей (Ручьва, Ручьева, Ручьевская) (рис.4-5), Келаревская (Киларевская, Киларева - ныне утрачена) (рис.4-6), Тарасогорская (Тарасино Поле, Тарасина Гора) (рис.4-7), Ананьино (Ананьина, Ананьево, Ананьинская) (рис.4-8), Ергачевская (ныне утрачена) (рис.4-9), Климово (Климова, Климовская) (рис.4-10), Михалева (Михалевская, Заполье - ныне утрачена) (рис.4-11), Алексеево (Алексеевская) (рис.4-12), Кильпога (Кильповская) (рис.4-13), Маткажа (Матканская) (рис.4-14), Ледино (Лядинская, Лядина) (рис.4-15), Ижгора (Иж-гора, Ижгорская) (рис.4-16), Бураково (Буракова, Бураковская) (рис.4-17), Новинка (Новинская, Погост Купецкий) (рис.4-18), Погост (рис.4-19), Носок (рис.4-20) и Кисляково (Кислякова, Кисляковская) (рис.4-21) [59, №№ 3548-3566; 96, л. 15об.].

История Купецкого погоста оказывается столь же глубокой, как и Корбозерского. Во-первых, из упоминавшейся выше "Обводной книги Юрьева монастыря 1391 г.", известно, что к этому времени уже существовала "из великаго Новаграда Юрьева монастыря вотчина возли Онига озира :", в которой значились: ":Спаской погост Шальской да Никольской Пудожской выставок, волости тех же погостов Негыжиимская, и Отаозирская. и Купинская. и на Карбоозери", и что на описание "крестьянских их пашенных и не пашенных земель и всяких угодей, и рыбных ловель, и бору, и мхов, и поверстнаго лису той земли" были составлены специальные "межевые обводные книги" [88, с. 2].

В этой же "Обводной книге" значилось, что "пойдет межа : Шалой рекой верх до устья Ялгонды (ныне поселок Колово - П.М.) : до великаго каменя, да тут у великаго каменя сошлись три межы: межа Великаго князя крестьян Кузаранцев (водлозеров - П.М.), а другая межа Великаго кн[язя] крестьян, да Юрьева монастыря крестьян Шальскаго погоста Купецкия волости, да третья межа Муромскаго и Пальостровскаго монастыря крестьян Унойские волости по правую руку вода и земля Великаго князя да Юрьева монастыря, а по левую руку вода и земля Муромскаго монастыря и Пальостровскаго монастыря крестьян" [тамже, с. 13]. А из архивных документов, собранных иеромонахом Юрьева монастыря Валентином (Ключаревым), известно, что в перечне "Олонецких вотчин" этого монастыря в конце XVI века в составе "Шальского погоста" упоминалась "Купецкая волость с деревнями: Авдеево, Воробьево, Мелентьевская, Бураковская, Лядинская, Ижгорская, Губская и Тарасина гора" [тамже, с. 12].

Роль композиционного центра Авдеевской групповой системы выполняла деревня Погост, расположенная на мысу в юго-восточной части озера Купецкого (рис.4-19). По сведениям из писцовой книги 1628 года известно, что в "Купецкой волостке" была церковь "во имя Георгия Победоносца", стоявшая "у часовни", и служили в ней "поп Арист Миронов, дьячек Кирилко Кирилов и пономарь Фомка Иванов" [тамже, с. 18]. Более подробную характеристику этой церкви дает "список с писцовой книги князя Долгорукова", согласно которой в 1628-1629 годах существовала "др. (волостка - П.М.) на Купецком озере у часовни, а в ней поставлена церковь вел[икого] Георгия деревяна клецки теплая с трапезою верх шатровой, а в церкви образов: обр[аз] м[естный] Страстотерпца Хр. Георгия в деянии на золоте, у Георгия венец серебрян, а усмен золочен, обр[аз] м[естный] Покров пр. Богородицы на золоте; обр[аз] великомуч[еника] Георгия на краске у Георгия венец и гривенка серебряны:золочены, обр[аз] м[естный] Пр. Богородицы, Одегитрии на золоте, да перед теми образ три свечи поставные не велики; Деисус и праздники, и пророки, и двери царскии, и сень, и столпцы на краске. Да в олтаре за крестом обр[аз] Пр. Богородицы воплощения, а на др[угой] стороне образ Юрия Страстотерпца на краске; крест благословящей на краске и крест выносной; индитья выбойчатая, сосуды потир и блюда древяные, воздух выбойчатой, покровцы крашеные, кадило медное, да в трапезе образов Деисус поясной на краске. Да книг: Евангелие напрестольное тетр[адь] писм[а] в 1/2 десть, позолочено крашениною. Евангелисты и средина медная; Ев[ангелие] Толковое печатное в десть, пслтырь следов. письм. в 1/2 десть, апостол письм. в 1/2 десть, две треоди посная да цветная письм. в десть, два пролога во весь год письм. в десть, два охтая, два минея, да две триоди, да трефолой письм. в 1/2 десть, ермолой в1/2 десть. Да на колокольнице колокол по смете пуда в 3, да доска железная. Строение церковное, образа и книги и ризы и сосуды и колокола тоеж волости крестьян" [тамже, с. 21].

Через 170 лет согласно "Ведомости :" о том, что "именно состоит церкви и монастыри отошедшие из упраздненных Пудожского и Повенецкого уездов к Вытегорской округе :", представленной в составе "Рапорта исправника Вытегорского Духовного Правления от 20 мая 1798 г.", в "Купецком Погосте" уже существовала церковь во имя "Покрова Пресвятыя Богородицы", отстоявшая "в 20-ти верстах от Шальского погоста" [90, л. 64]. Она, видимо, заменила существовавший ранее храм Георгия Победоносца и в более поздних источниках упоминается как летняя деревянная Покровская церковь, которая "вместе с колокольней сгорела от молнии 1 июля 1852 года" [93, л. 5].

На ее месте в 1853 году была построена "временная церковь, зданием деревянная с таковою же колокольнею". В церкви размещался один престол "во имя Святого Великомученика Георгия" [тамже]. Этот храм, очевидно, был назван в память о его более древнем предшественнике и, очевидно, о нем шла речь в "рапорте Благочинного города Пудожа", обозревавшего церкви Пудожского уезда в первую половину 1854 года. В этом документе его автором было написано: "В приходах Купецком, Песчанском, Шальском, Нигижемско-Пречистенском и Гакугском вокруг церквей и кладбищ нет оград, а в Нигижемско-Георгиевском, Тубозерском и Водлозерско-Пречистенском таковые крайне ветхи и требуют немедленной перестройки; впрочем, все погосты и кладбища содержатся в возможной чистоте, ничем не засорены и не застроены. Могилы для погребения мертвых тел по удостоверению местных причтов копаются на оных глубиною в указанную меру и тела умерших зарываются с надлежащей осторожностью" [92, л. 87].

Спустя 22 года к деревянной Георгиевской церкви добавилась зимняя Покровская церковь, начатая строительством в 1869 и освещенная в 1876 году. Церковь была построена каменной, "с таковою же колокольнею", и имела два престола. Первый именовался "в честь Покрова Пресвятой Богородицы", а второй - "во имя Святителя и Чудотворца Николая" [94, л. 62]. Поскольку в ведомости 1890 года "временная" Георгиевская церковь уже не упоминается, она к этому времени, очевидно, была разобрана.

Судя по натурным материалам, собранным экспедицией 1992 года, каменная церковь принадлежит к числу четырехчастных разновысоких церквей с горизонтальной продольной осью развития и включает равноширокие молитвенное помещение, прямоугольный алтарь и притвор с двумя кладовыми, а также более узкие сени, венчавшиеся в прошлом колокольней. Главное помещение было перекрыто вальмовой четырехскатной стропильной крышей, усложненной за счет врезки на каждом скате невысоких двухскатных крыш с треугольными фронтонами, а алтарь и притвор - вальмовой трехскатной стропильной крышей. По своему планировочному решению и элементам внеш-него декоративного убранства с признаками провинциального классицизма, а также благодаря важной композиционной роли в застройке Авдеевской групповой системы Покровская церковь представляет несомненный историко-архитектурный интерес для исследователей народного зодчества [36].

Следует сказать и о том, что роль локальных архитектурно-композиционных доминант Авдеевской ГСНМ в прошлом выполняли 7 часовен, пространственно организующих огромную территорию вокруг трех практически примыкающих друг к другу озер - Купецкого, Тягозера и Ижгоры (рис.4). Согласно "Ведомости о церкви Покрова Пресвятыя Богородицы Пудожского уезда Купецкаго прихода за 1890-й год" из 9 принадлежавших к этой церкви часовен 7 находились в окрестностях упомянутых выше трех озер. А первым структурным элементом этого уникального "часовенного ожерелья", вероятно, послужила часовня в "Купецкой деревне Бураково", упоминающаяся в 1628 году совместно с Георгиевской церковью [88, с. 21].

По сведениям 1890 года в деревне Бураковой "на расстоянии 1 версты от церкви" располагалась "издревле построенная" часовня во имя Святителя и Чудотворца Николая, богослужение в которой производилось 9 мая и 25 июля (рис.4-17) [94, л. 62]. В деревне Лядинской, отстоявшей от церкви также на расстоянии 1 версты (рис.4-15), имелась деревянная часовня в Честь Преображения Господня, построенная в 1811 году. Богослужение в ней осуществлялось 6 августа и 14 сентября.

Далее, "на расстоянии 4 версты от церкви" в деревне Авдеевой стояла деревянная часовня "в Честь Вознесения Господня", построенная в 1810 году и ремонтировавшаяся в 1867 году (рис.4-1). Богослужение в ней производилось "в день Праздника" и 24 июля. А уже в 5 верстах от церкви при деревне Мелентьевой находилась деревянная, перестроенная с разрешения Епархиального начальства в 1890 году, часовня "в Честь Собора Пресвятой Богородицы" с богослужением 26 декабря и 17 апреля (рис.4-4). В 7 верстах от церкви при деревнях Ананьинской, Климовой и Алексеевской имелась деревянная часовня "во имя Святого Архистратига Михаила" с богослужением 8 ноября и 29 июня, построенная с разрешения Епархиального начальства в 1887 году (рис.4-8, 10, 12). А при деревне Маткажи "в 5 верстах от церкви" была деревянная часовня "в Честь Введения в Храм Пресвятыя Богородицы... с богослужением 21 ноября и 15 августа" (рис.4-14). Известно, что эта часовня была построена в 1818 году, а в 1890 году она уже была достаточно ветхой. Наконец, в 6 верстах от церкви при деревне Ижгоры стояла деревянная часовня "в Честь Сретения Господня" с богослужением 2 февраля и 20 июля, построенная в 1735 году и к 1890 году тоже уже бывшая весьма "ветхой" (рис.4-16) [94, л. 62-63об.].

Столь значительное число локальных архитектурных доминант закономерно, поскольку даже на 1843 год в 17 деревнях Авдеевского поселенческого кластера (из числа упомянутых выше 21 поселения отсутствовали только деревни Тарасогорская и Ергачевская, появившиеся, очевидно, во второй половине XIX века, и деревни Погост и Носок, образованные в начале XX века) насчитывалось 50 риг, 2 водяные мельницы и 137 крестьянских дворов с населением в 1029 человек (504 мужчины и 525 женщин), имевших 238 лошадей, 698 коров и 695 овец [96, л. 15об.].

А в заключение приведенной выше характеристики Авдеевской ГСНМ следует упомянуть и о том, что помимо искусственных акцентов в композиционно-пространст-венной организации этой групповой системы в прошлом принимала активное участие природная доминанта - священная роща около деревни Авдеевской, упомянутая в работе этнографа Н.Н.Харузина, опубликованной в конце XIX века. "Как бы то ни было и каково бы ни было происхождение священных рощ в Пудожском уезде", - писал Н.Н.Харузин, - "во всех них, как в тех, которыя уже стоят века, так и в тех, которыя посажены сравнительно недавно, кроется несомненная языческая подкладка далекаго от нас цикла верований, взгляд на Святаго далеко отстоящий от взгляда христианскаго". "Поэтому", - отмечал далее исследователь, - "если та или иная роща и не является, быть может, непосредственным потомком лесного святилища языческих насельников уезда (хотя это и не исключено - П.М.), все-таки в основании своем она имеет одинаковое с языческими рощами происхождение, родственна с ними, если так можно выразиться, по духу, по той идее, которая кроется в факте существования этих священных рощ" [86, с. 37-38].

Наконец, о древности поселений Авдеевской групповой системы свидетельствуют и другие, зафиксированные этнографов Н.Н. Харузиным верования и предания. Так, еще в конце XIX века бытовал "пир, устраиваемый на озере Купецком у часовни св. Макария". По мнению Н.Н. Харузина, "этот вид общественного пиршества, также как и" рассмотренный выше древний обычай, зафиксированный в Корбозерском "кус-те" деревень, "напоминает нам о жеотвоприношении чисто языческого характера". Однако, "если в Корбозерском и ему подобных пиршествах можно видеть переживание родовых или племенных жертвоприношений, то в пиршестве, устраиваемом в день памяти св. Макария, который, кстати сказать, считается здесь покровителем стад - ясны следы жертвоприношения по обету отдельных семейств. Если случится с кем либо болезнь или другое какое-нибудь несчастие, падающее либо на одного из членов семьи, либо на всю семью, то страдающие обещают - "завичают" св. Макарию барана", которого и приносят в жертву в день памяти святого Макария, а "завещавшие" угощяют "жертвой" (приготовленным из барана мясом) всех желающих [тамже, с.43-44]. Обычай этот явно восходит к более древним временам - к периоду существования в Пудожском крае крупных патриархальных крестьянских семей.

Другим интересным обычаем, существовавшим ранее в окрестностях Купецкого озера, были "гулянки", устраивавшиеся "на Петров день у деревни Ананьево" под "свя-той" сосной, которая по народному преданию выросла из косы, захороненной здесь некогда "панской сестры" [тамже, с. 38]. Судя, по всему, эта традиция имеет еще более глубокие исторические корни, поскольку на территории Карелии сохранилось много так называемых "литовских" курганов, могил и сопок, в которых, по преданиям зарыты польско-литовские интервенты, убитые крестьянами в Смутное время 1612-1614 годов [69, с. 122].

С учетом социально-экономических и эволюционно-генетических закономерностей возникновения все обследованные восточно-обонежские групповые системы в процессе их дальнейшего разведочного анализа дифференцировались на 3 подкласса: "ПК1" - сформировавшиеся путем отпочкования новых населенных пунктов от старого селения-ядра; "ПК2" - образовавшиеся путем механической концентрации поселений, не имеющих общих генетических корней и "ПК3" - гибридные групповые системы. Первые из них, составляющие 70,00%, судя по материалам натурных исследований, наиболее архаичны и, предположительно, в основной своей массе сформировались в период XIV-ХV веков в процессе новгородской колонизации Пудожского края.

К сожалению, специальных исследований по данному вопросу, подобных проведенным этнографом М.В. Витовым по Заонежью XVI-XVII веков и совместно с И.В. Власовой по Западному Поморью XVI-XVIII веков, по территории Восточного Обонежья не проводилось [11; 12]. В данном случае можно лишь сослаться на "Роспись Олонецким городом 1649 года", в которой сообщалось, что "от Андомскаго погоста до Шальскаго погоста 70 верст :, от Шальскаго погоста до Пудожскаго погоста 20 верст. А выставки из всех тех погостов разселились по мелким озерам в розни : сухим путем дороги во все погосты есть же, пешие и конные, с нужею, зашли мхи и озера и перевозы через озера многия, а тележных дорог нет" [88, с. 29].

Что же касается групповых систем второго (10,00%) и третьего (20,00%) подклассов, то они явно представляют собою продукт промышленного освоения восточно-обонежских земель в первую половину ХХ века. В большинстве случаев это сочетания традиционных деревень или ранее сложившихся "кустов" поселений с одноименными рабочими поселками лесозаготовителей.

Практически в аналогичном процентном соотношении упомянутые выше подклассы групповых систем оказались представленными и в Беломорском Поморье [43; 45; 53]. Отличие заключается лишь в том, что на территории прибеломорских районов в системах второго и третьего подклассов в качестве составных структурных элементов помимо леспромхозовских поселков выступают железнодорожные станции и полустанки Октябрьской (Карельское Поморье и Кандалакшский берег) и Северной (Онежский берег Архангельского Поморья) железных дорог, построенных в 1915-1916 и 1940-1941 годах (рис.1) [17, с. 248, рис. 16; 24, л. 1, 5].

В отличие от подклассов, но подобно рассмотренным выше вариантам типологических классов, для Восточного Обонежья характерно и свое соотношение типов групповых систем. В частности, поселенческие кластеры со зрительно разобщенными структурными частями ("Т1") составляют здесь 63,33%, разобщенно-слитные ("Т3") - 10,00%, а со слившимися частями ("Т2") - 26,67%, что, вероятно, обусловлено историческими факторами и спецификой хозяйственного освоения территории. Следует заметить, что согласно полученному распределению все выявленные вариации для территории Восточного Обонежья также можно считать типичными.

Иллюстративным примером групповой системы со зрительно разобщенными структурными частями ("Т1") может служить уже описанная выше Корбозерская ГСНМ (рис.3.2), а примерами межпоселенческих образований второго и третьего типов - Каршевская (рис.5.1) и Водлинская (рис.5.2) групповые системы.

Так, расположенная в юго-западной части Восточного Обонежья Каршевская ГСНМ находится на природной возвышенности между озером Пелтозером и рекой Черной, в 3 км от соседней Нигижемско-Красноборской групповой системы (рис.2, 5.1) [3, с. 116; 24, л. 4, 5]. Из упоминавшихся выше архивных документов Юрьева монастыря, собранных Ключаревым, известно, что в конце XVI века "Нигижемская волость с деревнями: Великодворская, Янинская, Окуловская, Карчевская (Каршевская), Горская, Шильникова и Осипова Гора" значилась в перечне "Олонецких вотчин" этого монастыря, тогда как часть поселений, именовавшаяся деревнями "в Нигижме на Урме озере" (на Мурмозере - П.М.) и "на р. Негижеме" (предположительно, на реке Черной - П.М.), входила в состав "черных волостей" "Царя и Великого князя" [88, с. 12].

Композиционным центром Каршевской групповой системы в прошлом являлся Нигижемско-Георгиевский погост, на территории которого, уже в 1628 году "у часовни" стояла церковь "во имя Георгия Победоносца" [тамже, с. 18]. Вот как описывается она в "списке с писцовой книги князя Долгорукова": Волостка "в Нигижиме у часовни Спирка Иванова, а Великой двор тож, а в нем церковь великомученика Георгия, деревянная клетцки теплая с трапезою верх шатровой, а в церкве образов: образ местной Георгия страстотерпца на краске, да пред тем же образом свеча постная, образ местной Николы чудотворца на золоте в деянии, обр[аз] м[естный] Пречистые Богородицы Умиления на краске, образ м[естный] Покров Пр. Богородицы на краске, обр[аз] м[естный] О Тебе радуется, на краске. Да в олтаре за престолом образ Пречистыя Богородицы воплощение, а на др[угой] стороне обр[аз] Николы Чудотворца; крест выносной на краске; на престоле индитья набойчатыя, покров крашеной; воздух и покровцы крашенные; сосуды потир и блюда деревянные, звезда железная. Да книг: Евангелие напрестольное письмяное апракос в десть, часовник письм. в 1/2 десть, псалтир письм. 1/2 десть, Златоуст письм. 1/2 десть, трефолой письм. в 1/2 десть, 2 охтая письм. в 1/2 десть, треод цветная печатная в десть. Да на колокольнице 2 колокола по смете в 4 пуда, да клепало железное" [тамже, с. 20].

В упоминавшейся ранее "Ведомости" о церквях и монастырях 1798 года церковь названа храмом "Великомученика Георгия" Нигижемского погоста, находящимся в трех верстах от Гакугсы [90, л. 64]. Сведения о ней содержатся также в приведенном ранее "рапорте Благочинного города Пудожа", обозревавшего церкви Пудожского уезда в первую половину 1854 года [92, л. 87]. А согласно "Ведомости" за 1890-й год на погосте стояла церковь "во имя Святого Великомученика Георгия Победоносца", построенная в 1650 году. Зданием церковь была деревянной, "с таковою же колокольнею" и крепкой, поскольку она "была вновь перестроена в 1877 году, обшита тесом и окрашена белилами". Престолов в ней было три: "в настоящей холодной церкви - во имя Святого Великомученика Георгия, и в теплых приделах: во имя Знамения Пресвятыя Богородицы и Рождества Пресвятыя Богородицы" [94, л. 32]. "В ведомстве сей церкви" на 1890 год еще значилась "одна деревянная, неизвестно когда построенная, часовня во имя Священномученика Власия", стоявшая "при деревне Черненской, в одной версте от церкви, в коей богослужение" отправлялось "в первый Воскресный день Петрова Поста" [94, л. 33].

По этой же "ведомости" в Нигижемско-Георгиевском приходе насчитывалось 16 деревень (рис.5.1). В непосредственной близости от погоста находились деревни Великодворская (Погост, Нигижемско-Георгиевский погост, "деревня Спирка Иванова, а Великий двор тож") (рис.5.1-1), Знаменская ("деревня Полухта Тимофеева Чечетова") (рис.5.1-2) и Калангоры (рис.5.1-3). Далее на расстоянии "100 саженей" от церкви располагались деревни Каршевская (Каршева, Каршево, "деревня Павлика Савина, а Каршева тож") (рис.5.1-4) и Шильниковская (Шильниково, Шильникова, Шитюникова, "деревня Филипка Яковлева, а Шильникова тож") (рис.5.1-5), "в полуверсте" - Черненская (Чернинская, Чернова, Черново, Черновская, Черный двор, "деревня Игнатовская Самочерная") (рис.5.1-6), Окуловская (Окулова, Окулово, "деревня Ивана Онтонова Патракова, а Окулова тож") (рис.5.1-7), Якушевская (Якушева, Якушево, "деревня Афонаска Яковлева, Игнатовская Якушевская тож") (рис.5.1-8), Бахтынская (Бахтинская, Бахтина) (рис.5.1-9) и Фоминская (Новинка, "деревня Максимка Лукина, а Фомина тож") (рис.5.1-10), "в одной версте" - Горская (Феофилова Гора, Феофилова Горская, Фиофилодворская, Фефиловская, Гора Осипова, Осипова Гора, "деревня Осипка Иванова Феофилова, над Пертом озером") (рис.5.1-11), Новинская (Новинка) (рис.5.1-12) и Никитинская (Никитина, "деревня Еремка Ортемова, а Никитинская тож") (рис.5.1-13), а "в полутора верстах" - Юрпучская (Юрпучная, Юрпучи, Юрпуча, "деревня Ивановская Заволоченинова Мысова за озером, а Юрига тож") (рис.5.1-14) и Давыдовская (Давыдова, Демидово) (рис.5.1-15). И только деревня Бесоносовская (Бесоноская, Бесова Гора, Бесово устье, "деревня, что была пустошь на Бесове носу Якимка Филипова") была удалена от погоста на расстояние 15 верст и располагалась на берегу Онежского озера, в устье реки Черной (рис.2) [3, с. 116; 59, №№ 3834-3841, 3854-3859; 88, с. 30-32; 94, л. 36об.]. Примечательно, что названия деревень, приведенные автором в кавычках, относятся к 1628 году, а их сопоставление с современными названиями позволяет говорить о древности групповых систем населенных мест на территории восточно-обонежского субрегиона.

К деревням Нигижемско-Георгиевского прихода фактически примыкали деревни Корчагинская (Корчагина, Корчагино) (рис.5.1-16), Росляковская (Рослякова, Росляково) (рис.5.1-17), Кичаковская (Кичакова, Кичаково) (рис.5.1-18), Ижгоры (Ижгора, Ижгорская, Иж-Гора) (рис.5.1-19) и Ярчевская (Ярцова, Ярчева, Ярчево) (рис.5.1-20), которые на 1890 год числились в составе соседнего Нигижемско-Пречистенского прихода, центр которого размещался всего лишь в 3 верстах от Нигижемско-Георгиевского погоста в деревне Матвеевской на берегу озера Мурмозера (рис.2) [59, №№ 3889-3895; 94, л. 25об.]. По сведениям, полученным от местных жителей в 1992 году, на окраине деревни Росляковской (рис.5.1-17) (а по архивным источникам - "при деревне Корчагинской, в 2 верстах от деревни" (рис.5.1-16)) размещалась часовня "во имя Святого Модеста Архиепископа Иерусалимского". Она была деревянной и обшита тесом. "Время построения" ее оставалось "неизвестно", а "богослужение в ней" отправлялось "15 июня и 18 декабря" [93, л. 6; 94, л. 22об.].

По сведениям из более поздних архивных источников и на основании натурных исследований 1992 года можно добавить, что в период после 1890 года к упомянутым выше 20 деревням добавились поселения Скобелиха (Сара Нива, Сарачева) (рис.5.1-21), Васькова (рис.5.1-22) и МТС (машинотракторная станция) (рис.5.1-23) [101, л. 185, 191]. Кроме того, по сведениям, полученным при опросе местных жителей, у деревни Васьковой ранее располагалась еще одна деревянная часовня, название и время постройки которой остаются пока неизвестными.

Таким образом, в Каршевскую ГСНМ на период конца XIX - первой половины XX веков входило 23 поселения, в итоге сросшиеся в ныне существующую деревню Каршево (рис.5.1) [3, с. 116]. А в результате натурного обследования деревни в 1992 году была выявлена всего лишь одна часовня "во имя Петрова Дня", стоящая около дороги на окраине деревни Якушевской (рис.5.1-8), при въезде в нее со стороны поселка Шальский. Судя по конструктивному устройству и архитектурно-декоративным деталям, она достаточно древняя и может быть датирована серединой XIX века. Поскольку в документах конца XIX века о часовне в деревне Якушевской сведений не имеется, можно предположить, что она была перенесена сюда из деревни Черненской (рис.5.1-6) и в действительности посвящена "Священномученику Власию".

Согласно материалам натурного обследования эта часовня первоначально принадлежала к числу одночастных часовен с западным открытым крыльцом-галереей, с западным входом и одновсходной лестницей, подчеркивавшими продольную композиционную ось сооружения. Часовня представляла собой квадратный в плане сруб-четы-рехстенок на одновенцовом подклете и вместе с крыльцом-галереей была перекрыта общей двухскатной крышей. Крыльцо-галерея, опиравшееся на общее с главным помещением двухвенцовое срубное основание и имевшее четыре основных квадратных резных столба и два пристенных резных полустолба, во второй строительный период было обшито изнутри и снаружи при устройстве притвора-сеней. Благодаря сохранности общего решения и следов двух строительных периодов, а также важной роли в застройке деревни и всей Каршевской групповой системы (с учетом утраты погостных церквей), эта часовня представляет несомненную историко-архитектурную ценность [36].

В свою очередь Водлинский "куст" деревень, расположенный в восточной части Обонежья у границы с Архангельской областью, является примером групповой системы с полностью слившимися частями ("Т2") (рис.2, 5.2) [3, с.102; 24, с. 3, 5; 27]. Жилая застройка старой деревни Водлы (рис.5.2-1) фактически без разрыва плавно перетекает в застройку одноименного леспромхозовского поселка (рис.5.2-2). Правда, несмотря на срастание этих поселений, роль архитектурно-композиционной доминанты по-прежнему сохранилась за Троицкой церковью, которая, как и прежде, расположена на противоположном от старой деревни берегу, в излучине реки Водлы, и совместно с кладбищем занимает живописный скалистый мыс, покрытый соснами и елями. Сама Троицкая церковь, судя по материалам натурного обследования, была переделана из часовни путем достройки алтаря и притвора-сеней, увенчанного колокольней, и по сохранившимся следам была датирована XVIII-XIX веками [36]. Позднее в Национальном архиве Республики Карелия автором был найден "Благочиннаго 2-го округа Пудожского уезда Колодозерского прихода священника Николая Тихомирова покорнейший рапорт" со сведениями "о состоянии церквей : за 1898 год". Автор "рапорта" сообщал в Архангельскую Духовную Консисторию, что за отчетный год была закончена постройкой и освящена церковь в Янгорском приходе (ныне заброшенная деревня Янгоры в Онежском районе Архангельской области - П.М. [24, л. 2, 5]) и строилось еще две новых церкви - в деревне Ведягиной Кенозерского прихода (ныне деревня Ведягина Каргопольского района Архангельской области - П.М. [3, с. 103]) и в деревне Водла Салмозерского прихода [91, л. 95].

Еще древнее само старое поселение Водла, упоминающееся уже в писцовых книгах Андрея Плещеева 1582-1583 годов в числе "черных оброчных" "сел и деревень" под названием "дер. на р. Водле" [88, с. 14]. Известно также, что на 1843 год эта деревня была довольно крупным сельским поселением, в котором насчитывалось 20 крестьянских дворов с населением в 131 человек (66 мужчин и 65 женщин), 5 риг, 32 лошади, 51 корова и 36 овец [95, л. 7об.].

Анализируя полученное выше распределение типов восточно-обонежских поселенческих кластеров, следует обратить внимание на то, что для соседнего субрегиона Архангельского Поонежья порядок цифр сложился несколько иным. В частности, в отличие от бассейна реки Онеги в Восточном Обонежье оказалось примерно на 13% меньше разобщенных ГСНМ, но зато на 5% больше разобщенно-слитных образований и почти в 3 раза больше слившихся групповых систем [51, с. 72]. По результатам сопоставления субрегиональных распределений можно утверждать, что процесс слияния групповых систем на территории Восточного Обонежья протекал более интенсивно, чем в Архангельском Поонежье, но менее активно, чем в Беломорском Поморье, для которого соответствующий вариационный ряд распределения типов ГСНМ в итоге предстал в следующем соотношении: "Т1" - 50,00%; "Т2" - 36,10% и "Т3" - 13,90% [43, с. 18].

Уточняя специфику восточно-обонежских поселенческих кластеров, можно сказать, что в процессе анализа их внутренней структурной организации все обследованные на территории Восточного Обонежья групповые системы удалось дифференцировать на три варианта: с равнозначными структурными частями ("Т/1" - 16,67%), с иерархически соподчиненными частями ("Т/2" - 80,00%) и ГСНМ смешанной формы ("Т/3" - 3,33%). Последние, применительно к восточно-обонежской территории, согласно уже упоминавшемуся ранее коэффициенту "типичности-уникальности", могут рассматриваться в качестве уникальных представителей. Однако само их наличие является убедительным свидетельством существования генетической связи между выявленными полярными вариантами и говорит о непрерывности эволюционного процесса. В свою очередь из сопоставления полученных данных с результатами анализа поселенческих кластеров Беломорского Поморья ("Т/1" - 47,20%, "Т/2" - 52,80%) и Архангельского Поонежья ("Т/1" - 25,00%, "Т/2" - 75,00%) наглядно прослеживается тенденция к увеличению относительного количества групповых систем с иерархически соподчиненными частями ("Т/2") при движении с севера на юг.

Подвергая анализу полученный результат, можно предположить, что на начальных этапах новгородской колонизации Севера, пока переселенцы лишь знакомились с новыми для них условиями обитания, и пока окружающий их мир таил в себе скрытую опасность, вполне вероятно в деятельности народных зодчих преобладала тенденция к противопоставлению искусственно созданной среды обитания ее природному окружению. Подобная зависимость, по мнению ряда исследователей, способствовала, к примеру, формированию на Российском Севере сельских поселений с замкнутыми ("кольцевыми") и уличными (без дорог) объемно-планировочными структурами, внутреннее жилое пространство которых получало визуальную изоляцию и таким образом явно противопоставлялось внешнему природному окружению [47, с. 160; 66, с. 53].

Кроме того, более южные субрегионы Российского Севера естественно колонизировались значительно раньше, чем северные земли, а в более позднее время, оказавшись в глубинке освоенной территории, они были менее подвержены различным административно-территориальным переделам, процессам миграционного движения населения и резким изменениям в хозяйственно-экономическом развитии. Все перечисленное в комплексе способствовало сохранению в южных субрегионах более архаичных планировочных приемов в композиционно-пространственной организации поселенческой ткани.

Характеризуя далее типы восточно-обонежских групповых систем, необходимо упомянуть и о том, что после построения двумерной вариационной таблицы для типов межпоселенческих образований и их типологических вариантов автором было установлено явное преобладание ГСНМ типа "Т1/2" - 46,67% и достаточно высокий процент групповых систем типа "Т3/2" - 23,33%. Другие вариации оказались представленными в значительно меньшем числе: "Т1/1" - 16,67%, "Т2/2" - 10,00% и "Т3/3" - 3,33%.

В данном случае полученный результат интересен не только своим количественным распределением. Наглядно видно, что из девяти возможных парных сочетаний типов поселенческих кластеров и их вариантов фактически реализованными оказались только пять. Возможно, в данном случае сыграла свою роль наблюдаемая как в природе, так и в обществе "тенденция к снижению размерности" - стремление сложных систем в процессе их самоорганизации к минимизации набора вариаций при большой вариабельности отдельных типологических признаков [28; 74, с. 43].

Дальнейший анализ групповых систем на уровне вариантов типов, дифференцирующихся по особенностям иерархической соподчиненности структурных элементов, позволил выделить из числа обследованных восточно-обонежских ГСНМ поселенческие кластеры со структурными частями, соподчиненными не только в одном ("Т(1)" - 52,00%), а и в двух уровнях ("Т(2)" - 48,00%). При этом нельзя не заметить, что по относительному количеству ГСНМ второго подварианта Восточное Обонежье существенно опережает соседнее Архангельское Поонежье, на территории которого межпоселенческие образования первого подварианта в итоге составили 87,50% против 12,50% второго.

Думается, что широкому распространению в исследуемом субрегионе сложно-структурированных групповых систем в первую очередь содействовали более благоприятные ландшафтно-топографические условия. Так, для территории Пудожского края характерно наличие значительных по площади и слабо пересеченных по рельефу участков достаточно плодородных земель и довольно обширных, как естественных (заливные луга речных пойм), так и искусственных (пожни на заброшенных лесных полях-"пожогах") сенных покосов. Это вполне могло способствовать процессу "отпочко-вания" новых поселений от старых деревень и их последующему размещению не только в линейном, а и в ядерном и ковровом композиционно-планировочных вариантах, как об этом уже говорилось автором ранее в предшествующей статье, посвященной анализу субрегиональной системы расселения в целом. К числу поселенческих кластеров, структурные элементы которых имеют одноуровневое соподчинение ("Т(1)"), в частности, относится Островская групповая система, расположенная на реке Водле в центральной части Восточного Обонежья (рис.2, 5.3) [3, с. 117; 24, л. 4, 5; 27]. Примечательно, что в писцовых книгах Андрея Плещеева 1582-1583 годов в числе поселений "Никольского погоста в Пудоге" между деревнями "за Паназерком" (деревня Панезерская-Панезеро за озером Панезером в 8 км к юго-востоку от города Пудожа - П.М.), "на Сумозере" (деревня Сумозеро-"Сумозеро Гора") и "в верх Сумы реки" (деревня на реке Суме у озера Нижнего-"Нефедов след") названа деревня "у часовни на Острову" [3, с. 116; 88, с. 14].

Композиционным ядром Островской ГСНМ в конце XIX века являлась часовня "во имя Святителя Афанасия Великого и Преподобного Макария Унжеского", стоявшая при деревне Островской "в 4 верстах от церкви ("во имя Святых первоверховных Апостолов Петра и Павла" Кулгальского прихода в деревне Кулгале, около современного поселка Колово - П.М.)". Согласно "формулярным ведомостям" 1890 года часовня была "деревянная, с таковою же колокольнею, крепкая, построена в 1756 г.". Известно также, что богослужение в ней совершалось "два раза в год: 2 мая и 25 июля" [93, л. 10; 94, л. 81об.].

К 1992 году эта часовня дошла в полуразрушенном состоянии (утрачен притвор с колокольней). Размещается она на левом берегу реки Водлы на границе жилой застройки деревни Остров-Левый берег (Остров-Заречье) (рис.5.3-1) и занимает невысокое взгорье у излучины впадающего в Водлу безымянного ручья. На противоположном берегу Водлы расположена деревня Остров-Правый берег (Остров-дорога) (рис.5.3-2), своей северо-восточной частью примыкающая к автомобильной дороге Пудож-Кривцы [3, с. 117; 36; 59, № 3754].

Другим примером может служить Пелусозерская ГСНМ (рис.2, 6.1), находящаяся в восточной части исследуемого субрегиона на расстоянии 11 км к югу от упоминавшейся ранее Тамбичозерской групповой системы [3, с. 118; 24, л. 4, 5; 27]. Ее композиционным ядром является деревня Пелусозеро (Пелус-озеро) (рис.6.1-1), расположенная на полуострове в северо-западной части одноименного озера. На восточной окраине этой деревни находится часовня, построенная в 1990 году одним из местных жителей на месте утраченной в 1933 году аналогичной постройки [59, № 3800].

К северо-востоку за озером, на втором, более мелком по размерам и более низком полуострове находится деревня Заозерье (Заозером, Против озера Заболотный след) (6.1-2), образовавшаяся, согласно сведениям, полученным от старожилов, путем "от-почкования" от старого селения-ядра [тамже, № 3801]. Процесс этот произошел предположительно в период XVII - первой половины XIX веков, поскольку в писцовых книгах Андрея Плещеева 1582-1583 годов упоминается лишь одно поселение - деревня "на Пилуксеозере" [88, с. 14].

В свою очередь к числу поселенческих кластеров с иерархическим двухуровневым соподчинением структурных элементов ("Т(2)") относится Римская (Пудожгорская) групповая система, расположенная в северо-западной части Восточного Обонежья и занимающая природную возвышенность, отстоящую на расстоянии около двух километров от побережья Онежского озера (рис.2, 6.2) [3, с. 100; 24, л. 5; 27]. Из архивных источников известно, что на 1890 год в составе Римского поселенческого кластера насчитывалось 9 деревень: Поповская (ныне утрачена) (6.2-1), Горская (6.2-2), Подгорская (6.2-3), Угловская (Угольская) (6.2-4), Семеновская (6.2-5), Римская (6.2-6), Королевская (6.2-7), Мокиевская (Мокеевская) (6.2-8) и Ульяновская (6.2-9). Во всех 9 деревнях существовал 141 крестьянский двор с населением в 755 человек (353 мужчины и 402 женщины) [94, л. 61об.].

Из "ведомости" о церквях и монастырях 1798 года известно, что "в 15-ти верстах от Пещанского" погоста (ныне поселок Песчаное - П.М.) "на Пудожгорской Горе" стояла церковь Великомученика Георгия [90, л. 64], неизвестно когда построенная, но просуществовавшая, согласно "Ведомости ... Повенецкого уезда Пудожгорского самостоятельного прихода за 1890 год", до 1819 года. На ее месте "тщанием прихожан и усердием доброжелателей" была построена новая одноименная церковь, которая была "зданием каменная с таковою же колокольнею" и имела два престола: в настоящей церкви - "во имя Святого Великомученика Георгия" и в приделе - "во имя Преподобного Варлаама Хутынского" [94, л. 58]. Но, видимо, при строительстве церкви были допущены какие-то ошибки, поскольку из "рапорта Благочинного Повенецкого Петропавловского собора", датируемого первой половиной 1854 года, известно, что в это время Пудожгорская Георгиевская каменная церковь предполагалась к исправлению [92, л. 66].

А из материалов натурного обследования 1992 года следует, что на месте каменного храма уже существовала деревянная церковь "во имя Святого Варлаамия", построенная предположительно в самом конце XIX или в начале XX веков. По своему общему объемно-планировочному решению она принадлежит к числу трехчастных разношироких и разновысоких церквей с горизонтальной продольной осью развития и включает: главное молитвенное помещение, пятигранный алтарь и притвор-сени, к которому ранее примыкало крыльцо с западным входом и одновсходной лестницей под самостоятельной двухскатной крышей [36].

Главное помещение деревянной церкви было покрыто вальмовой четырехскатной стропильной крышей, усложненной по четырем сторонам декоративными трапециевидными фронтончиками и в прошлом венчавшейся луковичной главой на круглом барабане. Над алтарем была устроена вальмовая пятискатная стропильная крыша, ранее, предположительно, также увенчанная главой или крестом. Снаружи церковь была обшита горизонтальной калеванной доской на заводских гвоздях с устройством под крышей прямоугольного двухступенчатого карниза [тамже].

Из упомянутой выше "ведомости" 1890 года также известно, что роль локальных доминант в Римской групповой системе ранее выполняли 6 часовен. Первая часовня "во имя Святых Мучеников Кирика и Улиты" находилась при деревне Ульяновской "на расстоянии от церкви в полуверсте" (6.2-9), а богослужение в ней отправлялось 15 июля. Вторая часовня "в честь Успения Божьей Матери" с богослужением 15 августа стояла при деревне Мокиевской "в расстоянии от церкви в четверть версты" (6.2-8). Третья часовня "во имя Святых мучеников Маккавеев" с богослужением 1 августа размещалась при деревне Королевской "на расстоянии в четверть версты от церкви" (6.2-7). Четвертая часовня "в честь Воздвижения Креста Господня" с богослужением 14 сентября размещалась при деревне Угловской "в полуверсте от церкви" (6.2-4). Пятая часовня "во имя Макария Уножского Желтоводского Чудотворца" с богослужением 2 июля, поправленная в 1888 году, находилась при деревне Семеновской "на расстоянии одной версты от церкви" (6.2-5). И, наконец, шестая часовня "во имя Преподобного Александра Свирского Чудотворца" с богослужением 30 августа размещалась при деревне Римской "на расстоянии в четверть версты от церкви" (6.2-6). Все шесть часовен "зданием были деревянные, крепкие, когда и кем построены неизвестно" [94, л. 59-59об.]. Разбросанность отдельных деревень и их разнодворность в сочетании с пересеченным рельефом способствовали формированию в Римском поселенческом кластере пространственно-структурированной системы с иерархическим соподчинением отдельных поселений в двух уровнях.

При наличии в структуре групповой системы населенных мест не менее трех составных частей (в Восточном Обонежье, к примеру, таких систем было выявлено 18) появляется смысл исследовать форму его пятна поселенческого кластера. Проведенный по данному признаку архитектурно-типологический и разведочный анализы свидетельствуют, что на обследованной территории линейные поселенческие кластеры составляют большинство ("ПТ1" - 60,00%), тогда как ядерно-центричные (групповые системы с выделением центрального поселения-ядра и расположенных "по вееру" от него периферийных структурных элементов-поселений - "ПТ2") и ковровые системы со свободным расположением элементов (без ярко выделенного поселения-ядра - "ПТ3") наблюдаются примерно в равном количественном соотношении с незначительным преобладанием ГСНМ второго подтипа (соответственно, 16,67 и 13,33%). Применительно к территории Восточного Обонежья групповые системы всех трех выше перечисленных подтипов могут считаться достаточно типичными.

К разряду поселенческих кластеров с линейной формой пятна застройки ("ПТ1") относится, к примеру, Песчанская групповая система, расположенная в северо-восточ-ной части исследуемого субрегиона, на побережье Онежского озера, в месте впадения в него реки Сенной (рис.2, 6.3) [3, с. 99; 24, л. 5; 27]. Согласно уже упоминавшемуся выше "Хозяйственно-экономическому описанию казенных деревень Пудожского уезда" в составе Песчанской ГСНМ в 1843 году существовало 5 поселений: Крежевская (Кряж Правосудов, Заречье) (6.3-1), Костинская (Костина, Большая, Большая деревня) (6.3-2), Конновская (Кононовская) (6.3-3), Северская (Сиверская) (6.3-4) и Харинская (Заречье) (6.3-5) [59, №№ 3570-3572, 3574-3575; 94, л. 52; 96, с. 15об.]. В целом в Песчанском межпоселенческом образовании к середине XIX века насчитывалось 95 крестьянских домов с населением в 624 человека (295 мужчин 329 женщин) и 29 риг. В крестьянских хозяйствах при этом имелось 165 лошадей, 320 коров и 275 овец [96, с. 15об.]. А к 1890 году число дворов уже увеличилось в 1,2 раза и составило 111 хозяйств, в которых проживало 1013 человек (486 мужчин и 527 женщин) [94, л. 52].

Из "Ведомости о церкви Песчанского прихода за 1890-й год" также известно, что в приходе наличествовала построенная "тщанием прихожан" в 1650 году церковь, "зданием деревянная, с таковою же колокольнею, крепкая", с одним престолом "во имя Святого Великомученика Георгия", которая упоминается еще в "ведомости" о церквях и монастырях 1798 года как церковь "в Пещанской волости Великомученика Георгия в 20-ти верстах от Купецкаго" погоста [90, л. 64]. Рядом с ней стояла возведенная тоже "тщанием прихожан" в 1870 году теплая церковь с одним престолом "во имя Благовещения Богородицы". Вторая церковь также была "зданием деревянная", но "снаружи обшита тесом и выкрашена белилами" [94, л. 52-53].

В перечисленных деревнях Песчанской групповой системы к концу XIX века помимо двух церквей имелось пять деревянных крепких часовен, "когда и кем построенных неизвестно". Первая часовня "во имя Присхождения древ Честнаго Креста Господня и Святого Мученика Маккавея" с богослужением 1 августа находилась при деревне Сиверской "в 1 версте от церкви" (6.3-4). Вторая часовня "во имя Казанской иконы Божьей Матери" с богослужением 8 июля была "в 100 саженях от церкви" при деревне Конновской (6.3-3). Третья часовня "во имя Тихвинской иконы Божьей Матери" с богослужением 26 июня стояла "в 300 саженях от церкви при деревне Харинской" (6.3-5). Четвертая часовня "во имя Воздвижения Креста Господня" с богослужением 14 сентября размещалась при деревне Костинской "в 100 саженях от церкви" (6.3-2). И, наконец, в 30 саженях от церкви на приходском кладбище имелась часовня "во имя Святой Великомученицы Параскевы". Богослужение в ней отправлялось "по древнему обычаю ... в Ильинскую Пятницу и на могилах" служились "литии" (литургии - П.М.) [тамже, л. 53-53об.]. Вместе с тем, расположение отдельных поселений было настолько плотным, что погост фактически довлел над всем пятном застройки групповой системы, оттесняя часовни на второй план и отводя им роль микролокальных акцентов.

А по поводу линейной формы пятна застройки Песчанской ГСНМ можно сказать, что на ее образование оказала существенное влияние гужевая дорога Пудож-Пове-нец, пролегавшая вдоль побережья Онежского озера через Авдеево, Римское и Пяльму в границах Восточного Обонежья (рис.2), а далее через Челмужи, Лобское и Габсельгу на территории Северного Обонежья (рис.1-15) [3, с. 84-85, 99-100, 115-116; 24, л. 4, 5; 27]. По ней в прошлом осуществлялась перевозка разнообразных товаров (уклада, железных изделий, мехов, рыбы и льна) для продажи на Шунгской крещенской ярмарке [69, с. 126, 213, 239-240].

О древности этого сухопутного пути свидетельствуют и грамоты 1674-1681 годов "на Олонец по поводу злоупотребления таможенных повенецких голов", собиравших у пудожских крестьян таможенные сборы в "Государеву казну". "Приезжают они в Спасской Шальской и в Никольской Пудожской погосты и в выставки в Нигижемскую и в Купецкую и в Отовозерскую волости погодно ... ", - писали крестьяне-жалобщики, - "и стоят многие дни человек по 10 и больше, и пьют и едят и подводы емлют у монастырских и у Государевых крестьян всякому человеку по подводе да под запас подводы-ж : и по подводе емлют в обе стороны - от Повенца едучи и назад на Повенец - и в бездорожье многих лошадей замучат" [88, с. 37].

Примером поселенческих кластеров с ядерно-центричным расположением структурных элементов ("ПТ2") может являться Колово-Кошуковская (Кулгальская) групповая система, расположенная в среднем течении реки Водлы между городом Пудожем и поселком Кривцы (рис.2, 7.1) [3, с. 116-117; 24, л. 4, 5]. Основой этой групповой системы, вероятно, послужила упоминающаяся еще писцовых книгах Андрея Плещеева 1582-1583 годов деревня "на Кунголе на р. Водле" [88, с. 14].

В конце XIX века композиционным центром этой групповой системы являлся Кулгальский погост с церковью "Святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла", построенной "усердием прихожан" в 1878 году. Петропавловская церковь была "зда-нием деревянная, обшита тесом и выкрашена. Колокольня при ней" была "тоже деревянная, обшита тесом, но не крашена". В 1890 году церковь и колокольня еще значились "крепкими". Престол в церкви был один - "во имя Святых Апостолов Петра и Павла", теплый. При погосте "в одной ограде" с теплой церковью размещалась вторая одноименная кладбищенская церковь, построенная в 1666 году "усердием прихожан". Она была также "зданием деревянная, обшита тесом и выкрашена", но на 1890 год уже считалась достаточно ветхой [94, л. 80]. По-видимому, об этом храме шла речь в рапорте 1798 года "исправника Вытегорского Духовного Правления", который сообщал в Архангельскую Духовную Консисторию, что в составе церквей и монастырей Пудожского уезда имеется церковь "в Кугальской волости Петра и Павла, священника нет, а входящий з города Пудож в 10-ти верстах" [90, л. 64об.]. И, вероятно, именно о ней упоминал в своем "рапорте" 1854 года "Благочинный Упраздненного Кенского м-ря" [92, л. 31].

Из "Формулярных ведомостей" 1890 года также известно, что в состав Колово-Кошуковской (Кулгальской) групповой системы ранее входило 5 поселений. Деревни Софроновская (Кулгальская) (рис.7.1-1), Федотовская (рис.7.1-2) и Кошуковская (рис.7.1-3) размещались в непосредственной близости от погоста. Деревня Кикоевская (Киковская) (рис.7.1-4) находилась в 1 версте, а Гладкинская (рис.7.1-5) - в 2-х верстах [94, л. 87об.]. Однако уже к 1897 году деревня Федотовская фактически срослась с деревней Гладкинской [59, №№ 3751-3753, 3755].

Примечательно, что на 1890 год в Кулгальском приходе насчитывалось 8 часовен, пять из которых размещались в пределах Кулгальского поселенческого кластера. Первая часовня "во имя Святого Николая" находилась в 100 саженях от церкви. Она была построена в 1750 году, а богослужение в ней осуществлялось дважды в год: 9 мая и 16 августа. Вторая часовня "во имя Святых Мучеников Флора и Лавра" размешалась в 150 саженях от церкви. Время ее постройки неизвестно, а богослужение в ней производилось раз в год 18 августа "с крестным ходом из церкви". Третья часовня "во имя Святого Великомученика Никиты" находилась в одной версте от церкви при деревне Кикоевской (рис.7.1-4). Она была построена в 1717 году, а богослужение в ней производилось 15 сентября. Четвертая часовня "во имя Вознесения Господня" стояла при деревне Гладкинской в 2-х верстах от церкви (рис.7.1-5). Она была построена в 1826 году, а богослужение в ней осуществлялось "в день Вознесения Господня с крестным ходом из церкви". Пятая часовня "во имя Св. Мученик Маккаввеев" с богослужением "1 августа с крестным ходом из церкви" находилась при деревне Кошуковской в 100 саженях от церкви (рис.7.1-3). Все пять часовен были деревянными [94, л. 80об.-81].

В 1930-х годах в связи с развитием лесной промышленности в Пудожском районе между деревнями Софроновская и Гладкинская был построен леспромхозовский поселок Колово (рис.7.1-6), протянувшийся вдоль Ялгонд-речки, впадающей в реку Водлу. В виду утраты церквей Кулгальского погоста именно застройка поселка приняла на себя функцию композиционного ядра групповой системы, а из пяти упомянутых выше часовен к 1992 году сохранилась только одна, стоящая практически в ряд с домами на восточной окраине деревни Гладкинской (рис.7.1-5).

В свою очередь примером групповой системы с ковровым расположением структурных элементов ("ПТ3") может служить Гакугская групповая система, находящаяся в юго-западной части восточно-обонежской территории, у ее границы с Вологодской областью (с Вытегорьем) (рис.2, 7.2) [3, с. 116; 14; 24, л. 4, 5]. В прошлом через Гакугский поселенческий кластер пролегал почтовый тракт, связывавший город Пудож с городом Вытегрой и активно функционировавший как в летнее, так и в зимнее время года.

Из "Хозяйственного статистического описания" 1843 года известно, что в составе Гакугской групповой системы в середине XIX века существовало 9 деревень: Погост Гакугский (Погост) (рис.7.2-1), Великодворская (Большой двор) (рис.7.2-2), Худоугольская (Худой Угол) (рис.7.2-3), Михалевская (Михалева, Михайлево) (рис.7.2-4), Симковская (Симкова, Силевская, Сельсковское) (рис.7.2-5), Князевская (Князева, Князево) (рис.7.2-6), Аксинская (Алексеевская, Аксинское) (рис.7.2-7), Тучина Гора (Гора, Сенькина, Сенькова) (рис.7.2-8) и Харловская (Харловска, Харлова, Харлово) (рис.7.2-9) [59, №№ 3842-3849; 96, л. 30об.].

Пока все поселения были автономными, композиционно-планировочным ядром Гакугской ГСНМ являлась деревня Погост, в центре которой находилась церковь "во имя Покрова Пресвятыя Богородицы", построенная в 1776 году "усердием прихожан" и упоминающаяся в 1798 году в "рапорте исправника Вытегорского Духовного Правления" [94, л. 26; 90, л. 64]. Она была "зданием деревянная, обшитая тесом и окрашена, с таковою же колокольнею" и "крепкая". Престолов в ней было два: "в настоящей холодной - во имя Покрова Пресвятые Богородицы, а в приделе теплом - во имя трех Святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста" [93, л.6; 94, л. 26].

Из "Формулярных ведомостей" 1869 и 1890 годов также известно, что "в 100 саженях от церкви при деревне Великодворской" была расположена деревянная часовня "во имя Святителя и Чудотворца Николая", построенная местными жителями в 1708 году (рис.7.2-6). Богослужение в ней осуществлялось три раза в год: 9 мая, 26 июня и 21 ноября [93, л. 6; 94, л. 27об.]. К 1992 году Никольской часовни уже не существовало.

После утраты Покровской церковью шатра и звонницы и вследствие срастания деревень Худоугольской, Михалевской и Симковской, расположенных на вершине естественной возвышенности, в единое село (рис.7.2-3,4,5), последнее приняло на себя роль композиционного центра групповой системы. Однако, после надлежащей реставрации Покровской церкви и ее колокольни и реконструкции Никольской часовни в деревне Великодворская, а также после проведения соответствующих работ по благоустройству прилегающих к ним территорий, вполне возможно воссоздание прежнего архитектурно-художественного облика этой групповой системы в ее традиционном исторически сложившемся виде.

Помимо упомянутых выше подтипов из числа обследованных восточно-обонежских поселенческих кластеров автором были также выделены смешанные групповые системы ("ПТ4"), составившие в итоге 10,00%. В соответствии со значением коэффициента "типичности-уникальности", составляющего при четырех вариантах 8,17% [54, с. 92], групповые системы четвертого подтипа также следует считать типичными для обследованной территории. А в виду их бытования территория Восточного Обонежья оказывается существенно отличной от Беломорского Поморья и явно сближается с Архангельским Поонежьем [51, с. 72]. Примерами поселенческих кластеров подтипа "ПТ4" могут служить Салмозерская (рис.7.3), Колово-Ножовская (рис.8.1) и Тубозерская (рис.8.2) групповые системы.

По сведениям 1843 года из "Хозяйственного статистического описания казенных деревень Пудожского уезда" подпоручика Прокофьева в составе Салмозерской групповой системы, расположенной вблизи границы Восточного Обонежья с Архангельской областью, насчитывалось 8 деревень (рис.7.3) [3, с. 102-103; 24, л. 4; 27; 59, №№ 3805-3811; 95, л.7об.]. Шесть из восьми поселений группировалось по периметру озера Салмозера. Композиционным центром групповой системы являлась деревня Кузнецовская (Кузнецова) (рис.7.3-1), на юго-восточной окраине которой стояла деревянная теплая церковь, построенная, судя по материалам натурного обследования, в конце XIX века.

Из архивных источников известно только, что в 1898 году церковь уже существовала, и в это время ее посетил с обычной проверкой "Благочинного 2-го округа Пудожского уезда Колодозерского прихода священник Николай Тихомиров". В своем "рапорте" в Архангельскую Духовную Консисторию он, в частности, сообщал, что "все церкви", которые он посетил за период с 19 ноября по 19 декабря 1898 года (Отовозерская, Салмозерская, Кенозерская, Ряпусовская, Кривопояская, Янгозерская, Почезерская, Кенского монастыря и Корбозерская - П.М.) зданием крепки, кроме Колодозерской и Салмозерской, из которых первая требует новой крыши и окраски, а вторая - проконопатки и переобшивки" [90, л. 177]. Возможно, что Салмозерская церковь была только что закончена строительством и требовала лишь отделочных работ.

По своей объемно-планировочной структуре эта церковь принадлежит к числу трехчастных разношироких и разновысоких храмов с горизонтальной продольной осью развития. По архитектурно-конструктивному решению она представляет собой сруб-шестистенок на невысоком подклете, включающий прямоугольное в плане с продольной осью развития молитвенное помещение, квадратный в плане притвор-сени и пятигранный алтарь. Главное помещение перекрыто четырехскатной вальмовой стропильной крышей, которая в прошлом была увенчана пятью главами, алтарь - вальмовой пятискатной крышей, а притвор-сени - двухскатной стропильной крышей с дощатым фронтоном. Над притвором в прошлом размещалась восьмигранная колокольня, от которой к 1992 году сохранилось лишь два венца. На колокольню вела двухмаршевая лестница, выделенная в пространстве притвора срубной перегородкой. Объемно-планиро-вочная композиция церкви была ранее усложнена пристройкой сруба крыльца с западным входом и одновсходной лестницей под самостоятельной двухскатной крышей, подчеркивающей анфиладность общей структуры сооружения [36].

С запада к деревне Кузнецовской вплотную примыкала деревня Домантовская (Домантова) (рис.7.3-2). Обе эти деревни занимали пологий северный берег озера Салмозера и в итоге срослись в единое поселение. В пределах видимости на противоположном южном скалистом берегу озера находилась деревня Константиновская (Минино, Минина) (рис.7.3-3), на окраине которой имелась святая роща с кладбищем и часовней, датируемой второй половиной XIX века [59, №№ 3806, 3811].

Согласно результатам натурного обследования 1992 года эта постройка принадлежит к числу одночастных часовен и представляет собой сруб-четырехстенок на низком подклете. Перед входом в молитвенное помещение устроено срубное крыльцо из трех горизонтальных тесин на общем с главным помещением двухвенцовом основании под общим навесом двухскатной крыши, которая над молитвенным помещением увенчана крестом. Благодаря относительно хорошей сохранности общего объемно-планиро-вочного и конструктивного решений и важной роли в исторически сложившейся системе культовых сооружений Салмозерского поселенческого кластера, эта часовня представляет несомненную историко-архитектурную ценность [36].

На восточном берегу озера в устье реки Салмы размещались также практически сросшиеся деревни Салма (рис.7.3-4) и Салма-Наволок (рис.7.3-5), а на западном берегу в месте истока Устьреки располагалась деревня Еремеевская (Устьрека) (рис.7.3-6), связанная гужевыми дорогами с поселениями Константиновской и Домантовской. На расстоянии 1 км к востоку от Салмы-Наволока на правом берегу реки Корбы находилась деревня Рубцовская (Рубцова) (рис.7.3-7), на окраине которой имелась своя часовня, а на расстоянии тоже около 1 км к западу от Еремевской, по обеим берегам Устьреки располагалась деревня Конец (Конец-усть-река) (рис.7.3-8), из которой можно было попасть в деревни Водлу и Кубовскую, расположенные на реке Водле (рис.2) [3, с. 102-103; 24, л. 3-5; 27; 59, № 3809-3811; 95, л. 7об.].

В процессе работы историко-архитектурной экспедиции 1992 года были детально обследованы церковь в деревне Кузнецовой и часовни в деревнях Константиновская-Минино и Рубцовская-Рубцово, а на кладбище между деревнями Кузнецовской и Еремеевской была выявлена группа из семи старых "намогильных домиков" конца XIX - начала XX веков и стоящий вблизи транзитной гужевой дороги, проходящей вдоль северного берега Салмозера, поклонный крест под двухскатной крышей, датируемый концом XIX века [36]. К 1992 году фактически полностью утраченной оказалась деревня Еремеевская-Устьрека (рис.7.3-6), а в деревне Константиновской-Минино сохранился всего лишь один полуразрушенный жилой дом (рис.7.3-3). Однако, не смотря на эти утраты, с учетом перечисленного выше комплекса историко-архитектурных, градостроительных и природно-ландшафтных характеристик Салмозерский "куст" деревень с озером Салмозером, реками Корбой и Усть-Рекой может быть с полным основанием отнесен к категории достопримечательных мест Восточно-Обонежского субрегиона, обладающих историко-архитектурной ценностью.

Другим примером поселенческого кластера смешанного подтипа ("ПТ4") является Колово-Ножовская групповая система, расположенная в непосредственной близости от города Пудожа, в широко разливающейся в осенне-весеннее время, живописной пойме реки Водлы (рис.8.1) [3, с. 116; 24, л.4, 5]. Ее композиционным центром служила располагавшаяся на левом берегу Водлы священная роща с кладбищем, на котором размещались шатровая церковь и отдельно стоящая колокольня, детально обследованные архитектором А.В. Ополовниковым еще в 1949 году [64, с. 86-87].

Согласно "Ведомости о церкви приписной кладбищенской, во имя Казанской Божия Матери при деревни Росляковской за 1890 г." эта церковь была построена в 1787 году "тщанием окружных жителей" и была "зданием деревянная, обшитая тесом и выкрашенная, с таковою же колокольнею, крепкия". Престолов в ней было два: "в настоящей холодной - во имя Казанския Божия Матери, в приделе теплом - во имя Тихвинския Божия Матери" [93, л. 2; 94, л. 10]. Через 10 лет после постройки в "рапорте исправника Вытегорского Духовного Правления" 1798 года она упоминается, как отстоящая "от Негижемского погоста в 20-ти верстах, Пудожского погоста при деревне Ортиковской, а от города Пудожа в 5-ти верстах церковь Казанской Богоматери", и что "в оную церковь входящий 2 (дважды - П.М.) служит из города Пудож священник" [90, л. 64].

Из сведений "о прихожанах церкви Святыя Живоначальныя Троицы города Пудожа Олонецкой Епархии за 1890 г." и из списков населенных мест 1897 года известно, что в составе Колово-Ножовской групповой системы в конце XIX века имелось 7 деревень. На одном берегу с кладбищенской церковью размещались деревни Росляковская (Ортиковская) (рис.8.1-1), Пелгубская (Пелгова) (рис.8.1-2), Нишуковская (Нешуковская) (рис.8.1-3), Чененская (На устье речки Королевско-Рублехинская, Ченижская) (рис.8.1-4). А на противоположном северном берегу реки Водлы находились деревни Ножевская (Ножовская, Ножева) (рис.8.1-5), Кашеваровская (Кашеварова) (рис.8.1-6) и Коловская (Колова) (рис.8.1-7) [59, № 3741-3748; 94, л. 20об.; 96, л. 37об.-38об.].

Некоторые из упомянутых деревень представляют собою достаточно древние поселения. В частности, еще в писцовых книгах Андрея Плещеева 1582-1583 годов упоминаются деревни "на усть Чененжи речки" и "на Ченеже реке" (предположительно, деревни Чененская и Росляковская - П.М.), а также деревни "на Долгом плесе" и "на Девичье горе" (возможно, это деревни Ножевская и Коловская - П.М.), располагавшиеся поблизости от деревень "на Городище" и "за Панезерком" (в окрестностях города Пудожа - П.М.). В перечне "Олонецких вотчин " Юрьева монастыря, относящемся к концу XVII века, в составе "Пудожской волости" упоминаются деревни "Но-жево" и "Коловская", а под 1693 годом в документах упоминается уже деревня Колово, в которой в это время существовала часовня "во имя Николая Чудотворца" [3, с. 116-117; 88, с. 14, 21].

Помимо вышеназванной Троицкой церкви в Колово-Ножовской групповой системе на 1890 год наличествовалось еще две часовни, выполнявшие роль локальных архитектурных доминант. В частности, "при деревне Ножевской" (рис.8.1-5) имелась деревянная "Кресто-Воздвиженская" часовня, "построенная издавна местными жителями", с богослужением 28-го июля и 14 сентября, а в деревне Коловской (рис.8.1-7) стояла другая деревянная часовня "во имя Святителя и Чудотворца Николая", "с таковою же колокольнею, крепкия, построена издревле местными жителями", с богослужением "однажды в год 9 мая" [93, л. 1; 94, л. 7об.-8об.].

Обе часовни и упомянутая выше кладбищенская церковь были обследованы в процессе работы историко-архитектурной экспедиции 1992 года, однако к этому времени полностью утраченной оказалась жилая застройка деревень Росляковской (рис.8.1-1), Пелгубской (рис.8.1-2), Нишуковской (рис.8.1-3) и Чененской (рис.8.1-4), что фактически разрушило существовавший ранее очень живописный архитектурно-природный ансамбль Колово-Ножовского поселенческого кластера.

В качестве третьего примера автором была названа Тубозерская групповая система, от которой к 1992 году дошли лишь остатки полуразрушенной Рождественской церкви, стоящей на южном берегу озера Тубозера (рис.2, 8.2) [3, с. 110; 24, л. 3, 5; 27]. Согласно спискам населенных мест 1897 года в составе Тубозерского поселенческого кластера существовало 8 деревень. Планировочным ядром системы являлась деревня Гаршина Гора (Тубозеро, Тубозерский Погост) (рис.8.2-1), в которой стояла церковь "приписная во имя Рождества Богородицы" [59, № 3578].

Согласно "Ведомости о церкви" за 1890 год этот храм был построен в 1865 году "тщанием прихожан с помощью благотворителей". Зданием церковь была "деревянная, с таковою же колокольнею", а престол в ней был один - во имя Рождества Богородицы [94, л.53об.]. Из архивных источников известно также, что до храма, построенного в 1865 году, в "Тубозерской волости :в 10-ти верстах от Пудожгорской Горы" существовала еще одна церковь "Рождества Пресвытыя Богородицы", упоминающаяся в "рапорте исправника Вытегорского Духовного Правления", составленном в 1798 году [90, л. 64].

В непосредственной близости от погоста, на мысу, клином врезающемся с юга в озеро Тубозеро, располагались деревни Загубская (Загубье) (рис.8.2-2) и Наволок (Тубозерский наволок) (рис.8.2-3), а с запада от погоста, полумесяцем охватывая озерную губу, размещались деревни Спировская (рис.8.2-4), Филина Гора (рис.8.2-5) и Мишутина Гора (рис.8.2-6). На расстоянии 2,5 км к северо-западу от погоста, за озером, но в пределах видимости, находились еще две деревни - Беляева Гора (рис.8.2-7) и Островская (рис.8.2-8) [59, №№ 3577, 3579-3584]. Местоположение перечисленных поселений автору удалось реконструировать на основании "выкопировки с карты Пудожского района на Рындозерский и Куганаволокский с/советы", составленной в 1939-1940 годах в связи с укрупнением и разукрупнением упомянутых сельсоветов [101, л.198].

Возвращаясь вновь к результатам статистическо-типологического анализа, следует обратить внимание еще на один важный момент. Из сопоставления полученного ранее распределения подтипов восточно-обонежских поселенческих кластеров с данными по Беломорскому Поморью и Архангельскому Поонежью (соответственно, 57,14; 35,72; 7,14 и 0,0% - в первом и 50,00; 25,00; 12,50 и 12,50% - во втором случае [51, с. 72]) наглядно видно, что в Восточном Обонежье линейных и ковровых групповых систем по относительному количеству значительно больше, чем в первых двух субрегионах, тогда как ядерных образований - существенно меньше.

Результат преобладания линейных поселенческих кластеров ("ПТ1") в Восточном Обонежье вполне закономерен и несомненно обусловлен историческими и социально-экономическими факторами, поскольку заселение края во времена его новгородской колонизации осуществлялось преимущественно вдоль основных водных магистралей - реки Водлы и ее притоков, а также рек, впадающих в Онежское озеро.

Привлекает внимание и относительно высокий процент ковровых групповых систем ("ПТ3"). Складывается впечатление о транзитном характере восточно-обонежских ГСНМ и об их существенно менее жесткой композиционно-пространственной организации в сравнении с ядерно-центричными поселенческими кластерами ("ПТ2"). Возможно, это является своеобразным отголоском культурных традиций ассимилированного новгородскими переселенцами аборигенного населения края - саамов (лопарей), "веси" (вепсов) или "чуди заволоцкой", и, в частности, достаточно талантливому воспроизведению свойственного финно-угорским народам стремления ("тенденции") к относительно свободной ("нерегулярной" или "беспорядочной") застройке поселений [47, с. 159].

В свою очередь, уже не раз упоминавшимися выше причинами природно-географического (наличие развитой гидрологической многочисленных системы рек и озер), социально-экономического (сельскохозяйственное и отчасти промышленное освоение территории) и политического (транзитный путь движения переселенцев из центральных районов России на Север) характера можно объяснить также результаты анализа восточно-обонежских групповых систем по их композиционным особенностям: явное преобладание межпоселенческих образований, имеющих комбинированные структурообразующие элементы (СОЭ) ("В4" - 73,73%). Второе место по относительному количеству заняли поселенческие кластеры с природно-ландшафтными СОЭ ("В2" - 23,33%), а на третьем месте оказались групповые системы с искусственными структурообразующими элементами ("В3" - 3,33%).

В процессе стратификации комбинированных вариантов на "чистые" составляющие, автором был получен вариационный ряд, в котором поселенческие кластеры с естественными (природными) СОЭ ("В2") составили 96,67% против 76,67% ГСНМ с искусственными структурообразующими элементами ("В3"). В сложившемся соотношении "чистых" видов межпоселенческих образований наглядно прослеживается ведущая роль естественных структурообразующих элементов, в качестве которых на территории Восточного Обонежья выступают реки и озерные берега. И это естественно, поскольку последние служили основными транспортными магистралями еще на начальных этапах освоения Обонежского края. Вместе с тем полученные результаты свидетельствуют и о том, что на процесс формирования восточно-обонежских групповых систем существенное влияние оказали дороги и, в первую очередь, пересекавший все Восточное Обонежье с востока на запад почтовый тракт, шедший из Архангельска в Санкт-Петербург и активно функционировавший вплоть до конца XIX века [33, с. 66; 59, с. 70].

Об этом тракте, в частности, упоминал еще в 1843 году подпоручик Прокофьев в своем "Хозяйственном статистическом описании... деревень Пудожского уезда". Он писал, что "почтовая дорога идет из г. Вытегры в г. Пудож, а из онаго идет большая дорога в г. Каргополь. Весною и осенью в низменных и болотистых местах бывает очень грязная". В свою очередь "проселочные дороги, пролегающие по волости (Филимоновской в северо-западной части Восточного Обонежья - П.М.) от одной деревни до другой, в телеге не проезжаемые, кроме как верхом, по некоторым и верхом проезд бывает очень затруднителен по причине болотистых мест, по которым не имеется гребель (гатей - П.М.), а на речках и ручьях - мостов" [96, л. 7об.].

По мнению подпоручика Прокофьева "в Пудожском уезде необходимо бы" было "сделать дороги от одного погоста до другого, по которым бы можно проезжать в телеге, и чтобы пути эти вели б к г. Пудожу или к большой дороге. Главным, и весьма необходимым предметом можно здесь выставить на вид, чтобы сделать проселочную тележную дорогу от озера Водлозера, потому, что крестьяне деревень, лежащих по берегу и островам озера Водлозера, производят значительный лов рыбы, [а] сбыт оной кроме весеннего и зимнего времени не имеют. Весною закупают прасола, нередко за бесценок отправляют оную на небольших лодках в Каргопольский уезд ниже следующими путями: из озера Водлозера 22 вер[сты] реч[кою] Вамою, Водлою 4 вер[сты], реч[кою] Черевою 20 вер[ст], от Черевы 4 вер[сты] перевозят бочки гужем к озеру Волошеву, сим озером, речкою Волошевою, которая впадает в озеро Кенозеро, а из Кенозера р[ека]ми Кеною и Онегою до Каргополя. Все это производится при разлитии, в летнее и осеннее время лодки проходить не могут по причине мелководья. В весеннее время реч[кою] Вамою лодки спускать весьма опасно, потому, что на протяжении 22 вер[ст] имеется 13 значительных порогов. Нередко лодки с рыбою разбивает, но есть ли бы от озера Водлозера была бы тележная дорога в г. Пудож, то крестьяне могли бы возить в г. Вытегру и по Вытегорскому уезду, а [в] особенности дорога тележная нужна в летнее и осеннее время, когда рыбы бывает значительный лов" [96, л. 8].

В силу отсутствия нормальных колесных дорог безусловно возрастала роль естественных транспортных магистралей - рек и озер, в связи с чем закономерен высокий относительный процент групповых систем с естественными структурообразующими элементами ("В2").

Из полученных выше результатов статистическо-типологического анализа вариантов видов поселенческих кластеров видно, что наиболее часто в качестве естественных структурообразующих элементов на территории Восточного Обонежья выступают реки ("В2/1" - 51,72%). Однако не менее важную роль играют берега озер ("В2/2" - 27,59%). Наконец, довольно значительный процент в итоге составили групповые системы с комбинацией упомянутых естественных СОЭ ("В2/3" - 20,69%). Для сравнения в Архангельском Поонежье в поселенческих кластерах второго варианта ("В2") основным и единственным естественным структурообразующим элементом оказались реки ("В2/1" - 100,00%), что было предопределено спецификой ландшафтно-топографичес-ких и гидрологических условий бассейна реки Онеги.

Из числа искусственных структурообразующих элементов, оказывающих существенное влияние на территориально-пространственную организацию восточно-обонежских поселенческих кластеров, на обследованной территории были зафиксированы - гужевые и автомобильные дороги ("В3/1" - 90,48%). И только в двух случаях был зафиксирован сложный комбинированный вариант их сочетания с железными дорогами ("В3/3" - 9,52%), наличествующими в упоминавшейся уже ранее Колово-Кошуковской (Кулгальской) (рис.7.1) и Кривецкой групповых системах (рис. 8.3).

В последней, к примеру, имеется узкоколейная железнодорожная ветка, связывающая нижний склад поселка Кривцы с лесозаготовительными участками в районе озер Юнгозера, Отовозера, Палозера и верховьев реки Колоды, расположенными у южной границы Восточного Обонежья [3, с. 117; 24, л. 4, 5]. Железная дорога идет вдоль речек Юнги и Сомбы и полукольцом охватывает поселок Кривцы (рис. 8.3-1), примыкающий к излучине реки Водлы и, предположительно, построенный на месте деревни Стегайловской (рис. 8.3-2). В свою очередь на противоположной стороне реки расположена старая деревня Кривцы, в прошлом состоявшая из трех более мелких деревень - Самсоновской (Сампсоновской) (рис. 8.3-3), Тереховской (рис. 8.3-4) и Кокулинской (Кукулинской) (рис. 8.3-5). Само поселение Кривцы достаточно древнее и упоминается еще в писцовых книгах Андрея Плещеева 1582-1583 годов под названием деревни "на Кривцу" [59, №№ 3756-3759; 88, с. 14].

Согласно "ведомости" 1890 года при деревне Самсоновской имелась "деревян-ная, с таковою же колокольнею" часовня "во имя Успения Божьей Матери и Святого Великомученика Георгия", "построенная неизвестно когда" и к 1992 году уже утраченная. Известно только, что богослужение в ней производилось три "раза в год - 15 августа, 26 июня и 23 апреля" [94, л. 88об.]. Между поселком и деревней через реку Водлу переброшен мост, по которому проходит автомобильная дорога, связывающая город Пудож с поселениями в окрестностях Колодозера и уходящая далее в Каргопольский район Архангельской области, благодаря реконструкции, выполненной государственным предприятием "Карелавтодор" в 1998-1999 годах (рис.2) [16, с. 1, 4; 24, л. 4, 5; 27].

Анализируя характер соподчинения форм пятен групповых систем по отношению к формам их структурообразующих элементов, можно сказать, что влияние естественных структурообразующих элементов оказывается более сильным, чем искусственных. Из числа 29 групповых систем Восточного Обонежья, имеющих естественные структурообразующие элементы, поселенческие кластеры с формой пятна застройки, полностью соподчиненной СОЭ, составляют более половины всех осбледованных систем ("В2/(1)" - 58,62%). Частично соподчиненной оказывается практически одна треть поселенческих кластеров ("В2/(2)" - 34,48%), тогда как полностью автономные от структурообразующих элементов групповые системы оказались зафиксированными всего в двух случаях ("В2/(3)" - 6,90%).

Фактически аналогичные подварианты были выявлены автором ранее и при анализе групповых систем Архангельского Поонежья, но их процентное соотношение было несколько иным. Соответственно, групповые системы типа "В2/(1)" в бассейне реки Онеги составили в итоге 37,50%, "В2/(2)" - 53,13%, а поселенческие кластеры типа "В2/(3)" - 9,38%. Из сопоставления приведенных субрегиональных вариационных рядов видно, что влияние естественных СОЭ на территории Восточного Обонежья проявляется значительно сильнее, чем в бассейне реки Онеги. Можно также добавить, что по полученному распределению восточно-обонежская территория оказывается ближе к Беломорскому Поморью, где соотношение поселенческих кластеров полностью и частично соподчиненных естественным структурообразующим элементам составляет, соответственно, 83,30 и 11,10% [43, с. 18].

По отношению к искусственным СОЭ вариационный ряд распределения подвариантов групповых систем в условиях Восточного Обонежья оказался представленным в следующем виде: "В3/(1)" - 43,48%, "В3/(2)" - 52,17% и "В3/(3)" - 4,35%. Практически при равном соотношении частично соподчиненных поселенческих кластеров, в Восточном Обонежье полностью соподчиненных искусственным СОЭ групповых систем оказывается чуть больше, чем в Архангельском Поонежье, где аналогичный вариационный ряд сложился следующим образом: "В3/(1)" - 46,67%, "В3/(2)" - 46,67% и "В2/(3)" - 6,66%.

В силу специфических ландшафтно-топографических условий в Архангельском Поонежье роль главной транспортной артерии выполняла река Онега. Согласно материалам натурных исследований 1986-1987 годов практически все поонежские поселения находятся на ее берегах или в незначительном удалении от нее, но, как правило, связаны с ней судоходными притоками. В такой ситуации влияние дорожной сети (трактов, связывавших Каргополь с Архангельском и Онегой), которая фактически дублировала речную систему, было менее значительным, чем в условиях Восточного Обонежья, где основная масса притоков Водлы была не судоходной и наличествовало значительное количество приозерных ГСНМ, физически не связанных с главной водной артерией этого субрегиона [24, л. 5; 27].

Необходимо также отметить, что подобно Архангельскому Поонежью на территории Восточного Обонежья отсутствуют групповые системы, не имеющие структурообразующих элементов ("В1"), что отличает исследуемый субрегион от территории Беломорского Поморья, где, согласно проведенному автором ранее анализу, поселенческие кластеры подобного вида составили 5,60% [45, с. 18].

Помимо рассмотренных выше архитектурно-типологических признаков для общей характеристики межпоселенческих образований интерес также представляют результаты исследования композиционных приемов архитектурно-пространственной организации поселенческих кластеров - характера акцентировки их пятен искусственными архитектурными доминантами.

Так, судя по данным разведочного анализа, в Восточном Обонежье композиционно-нейтральные групповых систем составляют существенно более высокий процент ("ПВ1" - 23,33%), чем, к примеру, в Беломорском Поморье (6,40%), лишь незначительно уступая в этом отношении Архангельскому Поонежью (25,00%). Однако, по мнению автора, это вовсе не означает того, что роль архитектурных доминант в организации жизненной среды обитания в южных субрегионах была менее значительной, чем на севере. Просто плотность расселения здесь была существенно выше, а расстояния между групповыми системами значительно более короткими, что не препятствовало жителям поселений, не имевших культовых построек, отправлять свои религиозные потребности в близ лежащих населенных пунктах, имевших таковые сооружения.

А из числа акцентированных групповых систем на обследованной территории Восточного Обонежья примерно в равном соотношении предстали как периферийно-акцентированные ("ПВ2"), так и центрично-акцентированные ("ПВ3") поселенческие кластеры (соответственно, по 23,33% от всех обследованных восточно-обонежских ГСНМ и по 30,43% от 23 акцентированных поселенческих кластеров) при достаточно высокой доле смешанно-акцентированных межпоселенческих образований ("ПВ4" - 39,13%). Примерами к названным выше подвидам могут служить, соответственно, Бочиловская (рис. 9.1), Кубовская (рис. 9.2) и Шальская (рис. 9.3) групповые системы.

В состав Бочиловской групповой системы, расположенной в низовьях реки Водлы, на расстоянии около 8 км к востоку от поселка Шальский (рис.2, 9.1) [69, с. 115], по сведениям на 1843 год входило 4 поселения - деревни Дягельнаволок (Дягель Наволок, Наволок) (рис.9.1-1), Бальбинская (Бальбино, Бальбина) (рис.9.1-2), Бочиловская (Бочелова, Бочева, Бочилово-Левый берег) (рис.9.1-3) и Бочиловская (Бочилова, Бочелова, Бочева, Бочилово-Правый берег) (рис.9.1-4) [59, №№ 3862-3863, 3865; 95, л. 23об.]. Наиболее старым поселением, согласно архивным документам Юрьева монастыря, является деревня Бочилово [88, с. 12].

Однако, согласно архивным источникам, к концу XIX века композиционным центром системы являлась деревня Бальбинская, в которой имелась часовня "во имя Святителя и Чудотворца Николая", "деревянная, с колокольнею" (рис.9.1-2). Богослужение в ней совершалось "в неделю Православия, 9-го мая, 26-го июня и 6-го декабря" [94, л. 38об.]. В первой половине XX века к упомянутым поселениям добавился поселок Бочилово (рис.9.1-5), фактически слившийся с деревней Бочилово-Правый берег и взявший на себя функцию планировочного ядра этой групповой системы. А вследствие исчезновения деревни Дягельнаволок (рис.9.1-1) Никольская часовня оказалась фактически на периферии пятна поселенческого кластера (рис. 9.1).

Кубовская групповая система расположена в среднем течении реки Водлы, на расстоянии около 20 км к северо-востоку от поселка Кривцы (рис. 2, 9.2) [3, с. 102, 117; 24, л. 4, 5; 27]. Ее история также восходит к временам новгородской колонизации Севера. Под названием деревни "над Вайбучем порогом у часовни" это поселение упоминается еще в писцовых книгах Андрея Плещеева 1582-1583 годов [88, с. 14].

На 1843-1897 годы в составе Кубовского поселенческого кластера наличествовало всего лишь две деревни - Кубовская-Берег (Кубовская на Усть-Колоды) (рис.9.2-1) и Кубовская над Водлой рекой (Над Водлой рекой - Гора) (рис.9.2-2), которые уже в середине XIX века фактически срослись в единое поселение под названием Усть-Колода [59, №№ 3715-3716; 95, л. 7об.]. Между деревнями размещалась кладбищенская церковь "во имя Смоленския Божия Матери", построенная в 1888 году "усердием жертвователей". Зданием церковь была "деревянная, крепкая" и "с часовенною колокольнею соединена тесовым коридором". Около церкви стояла деревянная часовня "во имя Смоленския Иконы Пресвятыя Богородицы и Трех Святителей" с "таковою же колокольнею, твердая" [94, л. 89, 92].

В данном случае примечателен и сам факт соседства церкви и предшествующей ей часовни. Подобная традиция и соответствующий ей композиционно-планировочный прием бытовали в XVI веке и оказались зафиксированными в писцовой книге князя Долгорукова 1628-1629 годов, на что обратил внимание еще историк Н.С.Шайжин [88, с. 16]. Таким образом, спустя почти два с половиной столетия забытая традиция оказалась вновь возрожденной к жизни.

В середине XX века на левом берегу реки Колоды был построен Кубовский сплавучасток (рис.9.2-3), а на расстоянии 1,5 км вниз по течению реки Водлы, на ее правом берегу в устье Пихручья - достаточно крупный леспромхозовский поселок Кубово (рис.9.2-4), от которого на север отходила узкоколейная железная дорога, ведущая к лесозаготовительным участкам в районе озера Водлозера [3, с. 102; 24, л. 3-5]. Переделанное под сельский клуб в 30-х годах XX века здание бывшей Смоленской церкви просуществовало вплоть до 1992 года и было детально обследовано историко-архитек-турной экспедицией совместно с крестьянскими жилищно-хозяйственными постройками двух старых деревень [36].

Еще один интересный пример - Шальская групповая система (рис. 9.3). Это один из наиболее старых поселенческих кластеров на территории Восточного Обонежья, расположенный в устье реки Водлы при ее впадении в Онежское озеро [3, с. 115; 24, л. 4, 5; 58, карта]. Шальский погост упоминается в качестве Олонецкой вотчины Юрьева монастыря и одновременно в качестве владений "Великого Князя" в уже называвшейся автором ранее "Обводной книге Юрьева монастыря 1391 г.". Однако необходимо сказать и о том, что, по мнению историка Н.С. Шайжина, "эти же земли Юрьева монастыря :под общим названием земель "на Волоце" разумеются еще в грамоте Иоанна Калиты (всероссийский Вел. Князь с 1328 по 1340 г.)". И приведенные Н.С. Шайжиным доказательства выглядят достаточно убедительными [88, с. 2].

Позднее в конце XVI века в писцовых книгах Андрея Плещеева 1582-1583 годов упоминаются "Спасского-ж погоста Шальскаго Настасьинские волостки Григорьева Царевы и Великаго князя деревни оброчные по р. по Шале в низ по обе стороны. Дер. у погоста на р. на Водле", а также деревни "на р.р. Малой Водлице, Большой Водле и Трестянке". А из документом Юрьева монастыря известно также, что в конце XVII века в числе его "Олонецких вотчин" наличествовал "Шальский Спасский погост при р.Вод-ле", а в нем "Нигижемская волость", к которой в это время относились деревни "Зе-ховская, Усовская и Трестянка" [тамже, с. 12, 14].

Шальская групповая система поселений примечательна еще и тем, что в ней "по свидетельствам от 1-ой половины XVI столетия" существовал мужской монастырь. Но, как отмечал в своей работе историк Н.С.Шайжин, "об основателе и времени основания этого монастыря сведений не имеется". По утверждению Н.С. Шайжина, первый раз Шальский Спасский монастырь упоминается под 1505 годом. От этого времени сохранилась "разводная грамота на земли Вяжицкому и Юрьеву монастырям", а "грамоту эту писал дьяк с Юрьевские стороны Нектарей Шальского монастыря святаго Спаса". Как пишет далее в своей работе Н.С.Шайжин, "существование в Шале Спасопреображенской церкви в 1537 году подтверждается тяжебным делом Муромского монастыря с Палеостровским (в 1537-39 гг.)" [тамже, с. 17].

Из "платежной о поземельных деньгах", взятых крестьянином "Юшко Митолфановым сыном : у Спасскаго игумена у Еуфимия с братьею", становится известно о существовании Спасского мужского монастыря в Шале и в 1548 году. Позднее, по описи 1582 года в Шале значился уже "Спасский мужско-женский монастырь", а "на погосте была церковь Преображенье Господне, да церковь Успение Св. Богородицы деревянные. Да на монастыре келья Игумена Кирилла, да 4 кельи, а в них живут черноризцы, да 6 келей пустых, да за монастырем 5 келей, а в них живут 5 стариц черноризц" [тамже, с. 17-18].

Примечательно, что Шальский Спасский монастырь владел и землей: "пашни пашут игумен с соборяны 3 чети с третником в поле, а в дву потомуж; сена 15 копен треть обжи". "После же Литовского разорения", - отмечал Н.С.Шайжин, - "Шальский монастырь обратился в приходскую церковь", поскольку писцовая книга 1628 г. говорит о нем, как лишь о существовавшем: "да на погосте же и за погостом 16 мест келейных, а живали на тех местах в кельях старцы и старицы". А из "белых Шальских священников конца XVI в." по писцовой книге Плещеева известен Тит Маковеев, имевший для "торговли рыбою и мелким товаром два амбара под клетью, да под горницею" [тамже, с. 18].

Следующим по времени документом является упоминавшаяся автором ранее "Ведомость" о церквях и монастырях 1798 года, согласно которой "в Шальском погосте церквей" было "две, первая Успения Богоматери, вторая Преображения Господня, в 20-ти верстах от Негижмы" [91, л. 64]. А, судя по "Ведомости" за 1890 год, на погосте уже находилась одна церковь "во имя Преображения Господня", построенная в 1850 году "усердием прихожан с помощью благотворителей" и заменившая собою два упоминавшихся выше и, очевидно, пришедших в ветхость храма. Новая церковь была "дере-вянной, обита тесом с таковою же колокольнею" и на 1898 год значилась достаточно "крепкой". А престолов в ней было три: "в настоящей холодной" церкви - "во имя Преображения Господня" и в приделе теплом - "во имя Успения Божией Матери" и "во имя Святых Апостолов Петра и Павла" [94, л. 37].

Помимо церкви "при устье реки Водлы в заливе Онежского озера, от церкви в 3-х верстах" находилась деревянная, "неизвестно когда построенная" часовня "во имя Нерукотворного Образа" с богослужением 16 августа [тамже]. К 1992 году обе упомянутые архитектурные доминанты вместе с деревней Мошниковской оказались утраченными, вследствие чего функцию планировочного ядра системы приняла на себя застройка поселка Шала.

На 1843 год в составе Шальской групповой системы насчитывалось уже 8 поселений (рис. 9.3). Композиционным ядром этого поселенческого кластера долгое время являлся Шальский погост, расположенный у мест слияния реки Шалицы и Водлы, в деревне Теребовской (рис. 9.3-1), к которой практически вплотную примыкала деревня Белоглазовская (Низовская) (рис. 9.3-2). К северу вверх по реке Шалице почти друг за другом размещались деревни Зеховская (Зехова) (рис. 9.3-3), Гагарская (Гагарка, Гагорка) (рис. 9.3-4) и ныне исчезнувшая деревня Мошниковская (Мошниковска) (рис. 9.3-5). К востоку от погоста вверх по реке Водле находилась деревня Прилуцкая (Куликова, Михалевец) (рис. 9.3-6), а вниз по реке до Водлинского залива Онежского озера протянулись деревни Трестянка (Трестянская) (рис. 9.3-7) и Усовская (Усова) (рис. 9.3-8) [59, №№ 3869-3872, 3877-3880; 96, л. 23об.]. В 30-х годах XX века на левом берегу реки Водлы ниже деревни Трестянки появились поселки Первомайский (рис. 9.3-9), Лесозавод (рис. 9.3-10) и Ростань (Устье) (рис. 9.3-11), а на правом берегу - поселки Пристань (рис. 9.3-12), Красноармейская (рис. 9.3-13) и Громовка (рис. 9.3-14), слившиеся к середине XX века в единый поселок Шальский [3, с. 115; 24, л. 3, 5].

Возвращаясь же вновь к оценке результатов разведочного анализа подтипов групповых систем, следует подчеркнуть, что полученное для Восточного Обонежья распределение оказалось в итоге отличным от аналогичных распределений, характерных для Беломорского Поморья и Архангельского Поонежья, где процент центрично-акцентированных поселенческих кластеров ("ПВ3") выше, чем периферийно-акцентированных ("ПВ2") (соответственно, 38,70 против 32,30% и 43,75 против 18,75%).

Анализируя этот результат, невозможно обойти вниманием следующий важный момент. В частности, в процессе исследования групповых систем Беломорского Поморья автором была зафиксирована интересная закономерность в характере территориального распределения упомянутых выше подвидов. Так, для Карельского Поморья со смешанным русско-карельским населением наиболее характерными оказались поселенческие кластеры второго и четвертого подвидов ("ПВ2" и "ПВ4"), тогда как на Архангельском и Мурманском побережьях в среде чисто русского населения явно господствующими оказались групповые системы третьего подвида ("ПВ3"). Этот результат, особенно при его сопоставлении с аналогичными данными анализа объемно-планировочных структур традиционных сельских поселений Беломорского Поморья и композиционных приемов их акцентировки, был трактован автором ранее в качестве одного из свидетельств наличия карельских влияний в зодчестве поморского населения (подробнее см.: [60, с. 164; 58, с. 46, 65]).

Возможно, что и на территории Восточного Обонежья не обошлось без влияния традиций аборигенного финно-угорского населения, отразившихся в стремлении жителей восточно-обонежских групповых систем к периферийной акцентировке поселенческих кластеров. Эти традиции, подобно многочисленным верованиям и обрядам [86], могли быть органично переняты и в последствии бережно сохранены новгородскими переселенцами еще во времена колонизации восточно-обонежской территории, населенной в тот период племенами саамов (лопарей), летописной "веси" (вепсов) и "чуди заволоцкой" [29, с. 12, 26, 76-77, 89; 30; 31; 69, с. 43-44; 76; 78, с. 113; 82; 95, л. 20].

Помимо общих композиционных приемов постановки архитектурных доминант в групповых системах Восточного Обонежья автором в процессе изучения поселенческих кластеров на уровне подвариантов подвидов фиксировался характер взаимодействия этих доминант с контуром пятна застройки ГСНМ. При этом в процессе предметно-содержательного и разведочного анализов на данном этапе исследования все обследованные восточно-обонежские групповые системы удалось дифференцировать на 3 варианта: "ПВ/2" - с акцентами внутри пятна (пятен) системы (36,00%), "ПВ/3" - с комбинацией внутри- и внепятенных акцентов (44,00%) и "ПВ/4" - с акцентами, расположенными на границе пятна застройки поселенческого кластера (20,00%).

В качестве примеров ко второму варианту подвидов поселенческих кластеров можно привести Песчанскую (рис.6.3), Бочиловскую (рис.9.1) и Кубовскую (рис.9.2) групповые системы, а также еще не упоминавшиеся автором, но активно задействованные в проведенном исследовании, Пяльмскую (рис.10.1), Пильмасозерско-Келкозерскую (рис.10.2), Рогозинскую (рис.10.3), и Отовозерскую (рис.11.1) групповые системы.

Относительно первого примера интерес представляет следующая информация. Согласно материалам натурного обследования 1992 года в составе Пяльмской групповой системы наличествовало четыре поселения. Деревни Пяльма (Пяльма-Речка) (рис.10.1-1) и Новинка (Новинская) (рис.10.1-2) были расположены на левом берегу реки Пяльмы, а на противоположном берегу находились деревни Сухой Наволок (рис.10.1-3) и Выселок (рис.10.1-4) [3, с. 99-100; 24, л. 5; 27]. Роль архитектурной доминанты групповой системы выполняла Ильинская часовня, расположенная между деревнями Пяльма и Новинка.

В качестве второго примера автором была названа Пильмасозерско-Келкозерская групповая система, расположенная в северо-восточной части исследуемой территории, на расстоянии около 5 км к западу от северной оконечности озера Водлозера (рис. 2, 10.2) [3, с. 88; 24, л. 3, 5; 27]. Ее композиционным ядром в прошлом являлась деревня Пильмасозеро (Пилмасозеро, Пилмосозерская) (рис.10.2-1), в которой к 1890 году было 10 крестьянских дворов с 55 жителями (25 мужчин и 30 женщин) [59, № 3707; 95, л. 24об.]. Из "Ведомости о церкви Святаго Пророка Божия Ильи, Ильинского погоста за 1890-й год" известно, что "при деревне Пилмасозеро, расстоянием от церкви в 18 верстах" находилась деревянная часовня, построенная "неизвестно когда и кем". Богослужение в ней отправлялось "21 ноября и 24 июня" [94, л. 72]. А на расстоянии всего лишь около 1 км к северу, на южном берегу рядом расположенного озера Келкозера находилась одноименная деревня Келкозеро (Келкозерская, Келкозерской выселок) (рис.10.2-2), в которой на 1890 год насчитывалось 5 дворов, в которых проживало 18 мужчин и 23 женщины [59, № 3708; 94, л. 74об.; 95, л. 24об.]. Судя по названию, эта деревня образовалась в процессе отпочкования от старого селения-ядра, в роли которого выступила деревня Пильмасозеро.

Третьим примером является групповая система населенных мест на реке Шалице под общим названием Рогозинской, расположенная в непосредственной близости от рассмотренной ранее Шальского поселенческого кластера (рис 2, 10.3) [3, с. 115; 24, л. 4]. Согласно "Хозяйственному статистическому описанию" 1843 года в составе Рогозинской групповой системы наличествовало 6 поселений - деревни Кузнецовская (Кузнецова, Корельский Конец) (рис.10.3-1), Рогозинская (Рагозинская, Рогозина, Глинская) (рис.10.3-2) и Дунаевская, расположенные на левом берегу реки Шалицы. Причем, деревня Дунаевская уже к середине XIX века представляла собою две сросшиеся деревни - Дунаевскую (рис.10.3-3) и Фарифонтиевскую (рис.10.3-4). А на правом берегу реки Шалицы размещались деревни Непашинская (Непашина, Ермолкина, Ермолино) (рис.10.3-5), Бекетовская (Бекетовска, Полякова) (рис.10.3-6) и Новинка (Новинская, Колтоноговская, Котоноговская) (рис.10.3-7) [59, №№ 3873-3874, 3881-3883; 94, л. 47об.; 96, л. 23об.].

Из "Ведомости о церкви Преображения Господня Пудожского уезда Шальского погоста за 1890-й год" также известно, что "при деревне Непашинской, в 4-х верстах от церкви (Преображенской Шальского погоста, построенной в 1850 году - П.М.)", располагалась деревянная часовня "во имя Святого Великомученика Георгия", и, как отмечали составители ведомости, "о времени построения оной неизвестно", а "богослужение: совершается 23-го апреля в день Вознесения Господня и 5-го декабря". В "ведомости" было также записано, что "при деревне Рагозинской, в 3-х верстах от церкви", находилась деревянная часовня "во имя Святой Мученицы Параскевы", построенная "около 1805-го года", и что "богослужение в оной" совершалось "два раза в год: в пяток пред 20-м числом июля и 28-го октября" [94, л. 38об.-39].

В качестве четвертого примера автором была названа Отовозерская групповая система, расположенная в южной части исследуемого субрегиона на границе Водлинской низменности и Андомской возвышенности, на расстоянии 20 км к юго-востоку от поселка Кривцы (рис. 2, 11.1) [3, с. 117-118; 24, л. 4, 5; 27]. Она является такой же старой, как и Шальская групповая система, поскольку упоминается впервые в "Обводной книге Юрьева монастыря 1391 г." под названием "Отаозирской волости" [88, с. 2].

Спустя 237 лет, в писцовой книге князя Долгорукова, датируемой 1628 год, было записано: "Волостка Отовозеро, а в ней церковь Ильи Пророка древяна клецки, а вней образов: образ местной Ильи Пророка, Пр. Богородицы знамение, Одегитрей, Деисус, двери царские и сень и столпцы на краске, да в олтаре за престолом образ Пр. Богородицы знамение, на другой стороне образ Николы Чудотворца, крест выносной и крест благословящий на краске, индитья и покровы крашениные, потир и блюда древяные, звезда медная, воздух и покровы крашенинные, ризы и стихарь полотняные, оплечья выбойчатые, патрахиль и поручи крашениные, да кадило железное, да книг: Евангелие письменое в 1/2 дести, Евангелисты и средина медные, апостол, апракос, шестодневец, минея общая, Златоуст, соборник, служебник все книги письмяные в 1/2 десть. Да на колокольнице два колокола по смете 2 пуда, клепало железное. Строение церковное, образы и книги тоеж волости крестьян" [88, с. 20].

Позднее, подобно Георгиевской церкви Купецкого погоста (Авдеевская групповая система - П.М.) Ильинская церковь Отовозерского погоста упоминается в "Ведомости" о церквях и монастырях 1798 года в качестве церкви "Отовозерской волости Ильи Пророка, от Корбозера в 35-ти верстах, священника нет, а входящий для служения из Кривецкой волости" [90, л. 64об.]. А затем, в 1898 году она оказалась упомянутой в "Рапорте Благочиннаго 2-го округа Пудожского уезда Колодозерского прихода священника Николая Тихомирова" [91, л. 95, 177].

Дополнительным подтверждением древности Отовозерского "куста" деревень могут служить материалы, собранные в Пудожском уезде этнографами в конце XIX века. В частности, этнограф Н.Н. Харузин, ссылаясь на Г.И. Куликовского, в своей работе, посвященной верованиям пудожских крестьян, сообщал, что "на Отовозере приносится в Ильин день в жертву нехолощеный бык непременно краснаго цвета, для того, чтобы прор. Илья дал хорошую, ясную погоду для сенокоса и уборки хлеба". И далее он связывал этот обычай с радицией устраивать общественные пиршества, произошедшие, по его мнению, из древних родовых и племенных жертвоприношений, "быть может, громовнику", а "с принятием христианства приноровленный к празднику св. Ильи, заместившего в народном представлении языческого бога громовника" [86, с. 42-43].

По сведениям из "Хозяйственного статистического описания казенных деревень Пудожского уезда" на 1843 год в составе Отовозерской групповой системы существовало 5 поселений. Планировочным ядром поселенческого кластера являлся Погост Отовозерский (рис.11.1-1) и слившаяся с ним деревня Стегайловская (Степановская) (рис.11.1-2). К западу от погоста на расстоянии 1,5 км находились деревни Залесье (рис.11.1-3) и Заломаева Гора (рис.11.1-4), а к востоку за озером Отовозером, на расстоянии около 4 км - деревня Наволок (рис.11.1-5), расположенная на природном мысу, клином разрезающем озеро на две губы [59, №№ 3765-3768; 96, л. 39об.]. Построенная в 30-х годах XX века и пересекающая под прямым углом пятно групповой системы, линия узкоколейной железной дороги связывает поселок Кривцы (рис.8.3) с лесозаготовительными участками в районе озер Кодозера, Пертозера и Палозера у границы Республики Карелии с Вологодской и Архангельской областями (рис.2) [3, с. 117-118; 24, л. 4, 5].

К 1992 году все перечисленные выше деревни Отовозерской групповой системы, в силу своей территориальной изолированности, оказались заброшенными, тогда как в середине XIX века в них насчитывалось 30 крестьянских дворов с населением в 211 человек (91 мужчина и 120 женщин), 59 лошадей, 90 коров, 108 овец и даже 19 свиней, и деревни эти активно контактировали с близ расположенными, но также утраченными поселениями Ладва-Тимофеевская, Перуевская (Пезуевская), Новина-Гам-бовская и Габозеро, располагавшимися практически на границе с Вологодской областью [3, с. 117; 59, №№ 3769, 3771-3773; 96, л.39об.].

К третьему варианту подвидов поселенческих кластеров наряду с ранее упоминавшимися Авдеевской (рис.4), Каршевской (рис.5.1), Римской (рис.6.2), Колово-Кошу-ковской (Кулгальской) (рис.7.1), Салмозерская (рис.7.3) и Колово-Ножовской (рис.8.1) групповыми системами автором была отнесен Колодозерский "куст" деревень (рис.11.2).

"По сыску в писцовых книгах Юрия Сабурова 7004 г. (1496 г.) Государевой земли" было записано: "в Обонежской пятине, в Никольском погосте в Пудожском, : волость Марфинская Исаковы (Марфы-посадницы, вдовы новгородского посадника Исаака Борецкого - П.М.), на Колодозере, а в ней 49 деревень, пашни 44 обжи с полутретью" [88, с. 13]. Почти через 350 лет, согласно сведениям, содержащимся в "Хо-зяйственном экономическом описании казенных деревень Пудожского уезда", в составе Колодозерской групповой системы на 1843 год существовало 19 поселений, в которых было 98 крестьянских дворов с населением в 610 человек (302 мужчины и 308 женщин), 36 риг и 4 водяные мельницы, 136 лошадей и 239 коров, 198 овец и 2 свиньи [95, л.8об.].

Расположен Колодозерский "куст" деревень в восточной части исследуемого субрегиона у границы Республики Карелии и Архангельской области (рис.2, 11.2) [3, с. 118; 24, л. 4, 5; 27]. Композиционно-планировочным ядром этого поселенческого кластера в прошлом являлась деревня Погост (Колодозерский Погост), расположенная на полуострове в юго-западной части озера Колодозера и состоящая из трех слившихся уже в середине XIX века деревень - Погоской (рис.11.2-1), Овчинниковской (Овчиниковской) (рис.11.2-2) и Вензинской (рис.11.2-3) [3, с. 118]. На расстоянии менее 1 км к северу, у вытекающей из озера Колодозера реки Устьи обосновалась деревня Усть-Река (Устрека), также состоящая из трех ранее сросшихся деревень Доршинской (Дерменской) (рис.11.2-4), Пустоши Герасимовской (рис.11.2-5) и Чулковской (рис.11.2-6) [59, №№ 3776-3777, 3782-3784].

На северном берегу озера Колодозера находится деревня Александровская (Ершова) (рис.11.2-7), к западу от которой ранее располагалась деревня Бревновская (Бревнова) (рис.11.2-8), а к востоку - деревня Улитинская (Вавулина, Вавилино) (рис.11.2-9). Восточный берег озера занимали деревни Исаковская (Исакова) (рис.11.2-10) и Сутуловская (Спирина) (рис.11.2-11), а на юго-восточном берегу озера находилось еще три деревни - Мичуринская (Чулковская, Кузнецово, Кузничевско Питище) (рис.11.2-12), Яково-Кириллова (Якова Кирилова, Филатовщина) (рис.11.2-13) и Королевская (Королевское Питище) (рис.11.2-14), слившиеся также в середине XIX века в одну деревню под общим названием Заозерье [59, №№ 3779-3780, 3785, 3787-3789].

К западу от Заозерья на расстоянии около 800 м в устье небольшой речки, соединяющей озеро Колодозеро с расположенным к югу от него озером Хабозером, размещалась деревня Хлыстовская (Лахта, Хлыстовская Лахта) (рис.11.2-15). А к юго-западу от нее, на холмах, находились деревни Телеповская (Телепово) (рис.11.2-16), Дубовская (Дубово, Дубова) (рис.11.2-17) и Щаниковская (Щаникова, Щайникова) (рис.11.2-18). Наконец далее к западу от деревни Дубовской, за рекой Колодой размещалась еще одна деревня - Минино-село (Заречье, За Колодой рекой Минина села) (рис.11.2-19) [59, №№ 3790-3794; 95, л.8об.].

Главной архитектурной доминантой Колодозерской групповой системы в прошлом являлся Колодозерский Погост с церковью Рождества Богородицы, от которого до 1992 года дошла лишь ограда с въездными воротами, сведения о которой имеются в работе архитектора В.П. Орфинского [65, с. 108; 90, л. 64об.]. Однако, всего лишь одна церковь в ореоле 18 поселений, разбросанных по сильно пересеченному рельефу в радиусе более 3 км, не позволяла обеспечить композиционной целостности всего межпоселенческого образования.

В дополнение к Никольской церкви роль локальных акцентов выполняли 10 часовен: часовня "во имя Олексия Человека Божьего" в деревне Усть-Река, часовня "во имя Пророка Ильи и Рождества" в деревне Заозерье, часовня "во имя Скорбящей Божьей Матери" в деревне Хлыстовской-Лахте, часовня "Спаса" в деревне Телеповской, часовня "Зосимы и Савватия" в деревне Щаниковской, 4 безымянные часовни в деревнях Александровской-Ершовой, Улитинской-Вавулиной, Дубовской и Заречье, а также часовня "во имя Ильинской Пятницы и Егория" на кладбище в святой роще вблизи деревни Усть-Река у развилки дорог, ведущих в деревни Пирзаково (Пирзаковско-Кукасовская ГСНМ) и Стешевскую (Корбозерская ГСНМ).

К моменту проведения натурных исследований 1992 года полностью утраченными оказались деревни Бревновская, Улитинская-Вавулина, Исаковская, Сутуловская-Спирина, Телеповская и Минино-село, Рождественско-Богородицкая церковь Колодозерского погоста (сохранилась лишь рубленая деревянная ограда с воротами и фланкирующими их торговыми лавками), а также 7 из 10 существовавших некогда в Колодозерской ГСНМ часовен.

В относительно хорошем техническом состоянии и практически в первозданном облике до конца XX века дошла лишь часовня в деревне Щаниковской (рис.11.2-18), тогда как часовня в деревне Дубовской (рис.11.2-17) оказалась переделанной под продуктовый магазин-лавку, а часовня в деревне Александровской-Ершовой на 1992 год находилась уже в полуразрушенном состоянии (рис.11.2-7). По сведениям, полученным от старожилов, часть жителей из утраченных деревень во времена коллективизации была переселена в близ расположенные более крупные деревни Усть-Река и Заозерье, а часть населения ушла на заработки в быстрорастущие леспромхозовские поселки Приречный, Кривцы, Кубово и Водла.

Однако, Колодозерская групповая система поселений примечательна не только своей уникальной архитектурно-природной композицией, как об этом достаточно обстоятельно писал архитектор Ю.С. Ушаков в своей книге "Ансамбль в народном зодчестве Русского Севера", характеризуя ее пространственную организацию, композиционные приемы и особенности зрительного восприятия [85, с. 49-52, рис. 17].

Во-первых, на примере Колодозерского поселенческого кластера документально прослеживается характерный для многих субрегионов Российского Севера процесс срастания малодворных деревень в крупные многодворные села. Во-вторых, становится очевидным, что процесс этот достаточно сложный и подвержен воздействию множества разнообразных как внутренних, так и внешних факторов и обусловлен не только ростом дворности отдельных поселений в связи с естественным приростом населения. В-третьих, именно Колодозерская групповая система является прекрасной иллюстрацией влияния политических факторов на процесс формирования конкретных поселенческих кластеров.

Правда, сначала автор вынужден сделать небольшое отступление и упомянуть о том, что утверждение о влиянии политических факторов на процесс формирования и развития расселенческой системы страны в целом, а также систем расселения ее отдельных регионов и субрегионов, как правило, не вызывает особых проблем и сложности в поисках необходимых для его подтверждения доказательств (см. к примеру: [43; 51; 52; 57]).

Куда труднее сделать подобный вывод по отношению к территориально-пространственным образованиям меньшего масштаба - объектам более низкого иерархического уровня. По отношению к последним подобное влияние оказывается, зачастую, уже не прямым, а опосредованным. Хотя и здесь могут быть исключения из общего правила. Так, влияние политики Российского государства в период 30-50-х годов XX века, связанной с решением задач по коллективизации и индустриализации страны, на групповые системы населенных мест в целом подтверждается многочисленными примерами и в условиях Восточного Обонежья.

В частности, с целью создания крупных совхозов при реализации социально-экономических реформ в сельском хозяйстве в период 50-х годов и на территории Пудожского края происходило укрупнение групповых систем населенных мест, обладавших достаточно значительными и максимально сконцентрированными хозяйственными и людскими ресурсами и расположенных вблизи ранее исторически сложившихся и относительно хорошо развитых транспортных магистралей. Иллюстрацией к сказанному могут служить Римская и Песчанская групповые системы (рис. 6.2, 6.3).

В свою очередь сельские поселенческие кластеры, расположенные вблизи городов, были ориентированы на создание и развитие агропромышленных комплексов и крупных промышленных предприятий по переработке сельскохозяйственной продукции, что хорошо прослеживается на примере города Пудожа и близ лежащих поселков Шальский, Бочилово, Подпорожье, Колово и Кривцы с окружающими их сельскими групповыми системами.

Одним из наиболее "эффективных" способов достижения намеченной цели в итоге оказалась политика государства, направленная на ликвидацию "неперспектив-ных" поселений. Естественно, что в первую очередь подобная участь ожидала автономные малодворные деревни, расположенные в глухих уголках наиболее удаленных от районного центра сельсоветов. Примерами могут служить деревни Юнгозеро-"Анциферовский след" на реке Сомбе и Сюзикозеро-"Сюзик-озеро (Волок)" на реке Сюзик к юго-востоку от поселка Кривцы, Паларучей-Палоручей на притоке реки Колоды к югу от Колодозера, Падун на реке Суме к востоку от Сумозера, Рогозеро-Рагнозеро-"Рогозеро-(Вновь поселенное урочище)" к югу от Водлозера, Чнигозеро-Нигозеро к северу от Кубово, Вирозеро к северо-западу от поселка Водла, Долгоручейская на речке Черной к западу от Каршево, Ранина Гора на Магручье к востоку от Гакугсы и Подмонастырская к западу от Гакугсы на озере Муромском вблизи Муромского монастыря, Сарозеро-Сарозерская к юго-западу от Рагнуксы и Копполозеро-Коп-палозерская к северо-востоку от Авдеево [3, с. 100-101, 117-118; 59, №№ 3568, 3569, 3687, 3717, 3763, 3764, 3786, 3795, 3814, 3850-3851, 3861].

А уже далее, вслед за автономными малодворными деревнями в этот процесс оказались вовлеченными групповые системы населенных мест, состоящие из небольшого числа также малодворных поселений, которые не обладали необходимым для оптимального функционирования крупного совхозного хозяйства набором условий. В число таких "кандидатов" в первую очередь попадали межпоселенческие образования, расположенные на сложно-пересеченном рельефе и не обладающие необходимой концентрации земельных угодий с большими площадями для использования мощной сельскохозяйственной техники, на пути к которым отсутствовали нормальные колесные дороги, а реки были мелководными или сильно порожистыми и не могли быть использованы для судоходства. Именно по этим причинам в период 30-50-х годов в Пудожском крае оказались практически полностью заброшенными уже упоминавшиеся автором ранее Рындозерская, Салмозерская, Тубозерская, Пильмасозерско-Келкозерская и Отовозерская групповые системы (рис. 3.3, 7.3, 8.2, 10.1, 11.1).

Однако, это еще не весь перечень пострадавших от водоворота политических событий второй трети XX века поселенческих кластеров. В числе фактически исчезнувших групповых систем восточно-обонежского субрегиона могут быть также названы: Лукостровско-Перхнаволокская (деревни Лукостровская-"Погост Уноский"-Лу-костров, Мар-Наволок, "Перх-Наволок"-Перхнаволок, Чажва, "Уняя-губа"-"Уной-губа" и "Никитины Горы"-"Никитина мельница") в Уной-губе Онежского озера к северу от поселка Шальский; Сумозерская ("Сумозерская Новина и Селиванов след Нефедов"-Сумозеро-Дуплиха и "Сумозерская Гора"-Гора-Новинка-Сумозеро) на озере Сумозеро к северо-востоку от города Пудожа; Падунская (деревни Верхний Падун-Падун и Нижний Падун-Подпадун) и Половинская (деревни "Ново-поселенная о Ваму реку о боевой порог"-"О Ваму реку"-"О Боровой Порог"-Верхняя Половина и "Ново-поселенная о Ваму реку о Вамский порог"-"Вамский порог у реки Водлы"-Нижняя Половина) на реке Водле выше одноименного поселка; Сорочье-Сельговская (деревни "Липовая Сельга"-Лобеги и Сорочье Поле) к востоку от Гакугсы; Егозерско-Светозерская (Еюгозеро-Егозеро и "У Светлаго озера"-Замошье-Светлозеро-Светозеро) к северо-западу от озера Водлозера у границы Восточного Обонежья с Выгозерьем; Туборецкая ("Туба речка"-Низовская и "Туба речка"-Верховская) у побережья Онежского озера между Песчанским и Римским поселенческими кластерами [3, с. 88, 100, 102, 115-116; 59, №№ 3585-3586, 3591-3594, 3597, 3698-3699, 3712-3713, 3746-3747, 3813, 3852-3853; 95, л.7об., 24об., 28об.; 96, л. 19об., 30об., 37об., 38об.].

А с частичными утратами, вызванными скорее всего подобными же причинами, до конца XX века дошли уже называвшиеся ранее Колово-Ножевская, Бочиловская и Шальская групповые системы, а также еще не упоминавшаяся автором Сумская ГСНМ с деревнями "Сума-Андреевский след" (Андреевская-Гора), "Сума-Зарубежный след" (Зарубежская) и Никовая Гора [3, с. 115-117; 59, №№ 3760-3762; 96, л. 37об.].

В этой связи примечателен пример с деревней Рагнозеро и рядом расположенными поселениями Рындозерской групповой системой [3, с. 100-101; 24, л. 3, 5; 27]. В частности, в "Материалах по вопросам административно-территориального деления Информационно-статистического отдела Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР" сохранилась "Докладная записка в Президиум Верховного Совета Карельской АССР от Пудожского райисполкома", датированная 26 октября 1939 года и составленная председателем райисполкома Бугниным и председателем райплана Осиповым.

Ее авторы писали, что считают "необходимым произвести укрупнение Рындозерского сельсовета за счет разукрупнения Куганаволокского сельсовета, отнесение его населенного пункта дер. Рагнозеро к Рындозерскому сельсовету. Вызывается эта необходимость тем, что деревня Рагнозеро, колхоз им. Буденого, находится на расстоянии 35 км. Пути и связи Куганаволокского сельсовета с дер. Рагнозером являются трудными, а именно только имеется проселочная дорога, по которой невозможно проехать на телеге и, кроме того, в летний период надо делать переправу на лодке или пароме в двух местах" [101, л. 195].

В принятии такого решения Пудожский райисполком руководствовался следующими соображениями. "Присоединение дер. Рагнозеро к Рындозерскому сельсовету является целесообразным потому, что деревня Рагнозеро граничит с Рындозерским сельсоветом и находится на расстоянии 18 км. Пути и связи являются сухопутные, дорога имеется проселочная, не плоше, чем в Куганаволок и в то же время, ввиду расположения лагпункта 14 отделения ББК (лагерь политзаключенных 14 отделения Беломоро-Балтийского канала - П.М.) в деревне Рагнозеро проводится ремонт дороги.

Притяжение населения дер. Рагнозеро имеется к Рындозерскому сельсовету, в частности ежегодно большое количество заявлений поступает в Рындозерский сельсовет о приеме учеников в школу и часть из них учится. Часто население приходит в Рындозерскую головную лавку для покупки товаров" [тамже, л. 195]. Однако, всего лишь через 50 лет деревня Рагнозеро, а вслед за ней и весь Рындозерский "куст" деревень, к которому она в свое время тяготела, оказались в конечном итоге заброшенными, а основную массу их населения, по данным опроса местных жителей, перетянули к себе Авдеевская групповая система и город Пудож [3, с. 115-117; 26].

Но, 30-е годы XX века - период не столь исторически древний в сравнении со временем образования Российской империи, а тем более с периодами становления Московского государства или новгородской колонизации Севера. Вот почему Колодозерский "куст" деревень представляет особый интерес. Возвращаясь к его характеристике, нельзя не обратить внимания на резкие различия в цифрах общего числа поселений "Марфинской волости на Колодозере", упомянутой в писцовых книгах Юрия Сабурова 1496 года, и числа деревень "Колодозерской дачи Рыжковской волости", приведенных в "Хозяйственном экономическом описании казенных деревень Пудожского уезда", составленном в 1843 году "корпуса военных топографов подпоручиком Прокофьевым" (49 поселений против 19) [88, с. 13; 95, л.8об.].

Возможно в число деревень "Марфинской волости" помимо упомянутых 19 деревен. ранее входили еще расположенные к западу от Колодозерского "куста" поселений деревни Кукасово-Пирзаковской групповой системы (Пирзаковская и "О Колоду реку Пеновская") и автономная деревня Сюзик-озеро (Волок), а также деревня Пало-ручей, находившаяся на расстоянии 22 км к югу от Колодозера [3, с. 118; 95, л. 8об.]. Не исключено, что имелись еще и другие деревни, которые могли располагаться, в частности, на реке Калме у ее впадения в реку Колоду, где согласно картам 1986-1996 годов находились две, удаленные друг от друга на расстоянии 2 км, заброшенные избы [3, с. 118]. И эти поселения вполне могли возникнуть в качестве промежуточного звена на пути от Колодозера к упомянутой выше деревне Пало-ручей, а также к деревне Калма, расположенной в Каргопольском районе Архангельской области [3, с. 118; 24, л. 5].

Однако, как бы то ни было, но разница в цифрах по-прежнему остается еще весьма значительной, а многочисленные исторические исследования свидетельствуют о том, что исчезновение малодворных поселений нередко было связано с неурожаями. Говоря о народных бедствиях крестьян Пудожского и Шальского погостов, историк Н.С.Шайжин писал, что "тяжела была в древности жизнь нашего Заонежскаго, как и вообще Новгородскаго крестьянства, когда хлеба хватало только в обрез, когда за невозможностью сделать запасы, неурожаи производили страшные голода, сопровождавшиеся морами" и что "в каждом столетии летопись отмечает не одну тяжелую для народа годину" [88, с. 36].

Исторические источники называют 1042 год, когда в Заволочье "бе мор лют на кони", а в 1123 году здесь же "купляху по ногате хлеб". Страшный голод 1421-1423 годов был следствием три дня сразу шедшего снега, уничтожившего все крестьянские посевы. К голоду 1423 года присоединился мор, а в 1446 году "короб хлеба опять доходил до полтины", так, что по летописцу, "на торгу и на улицах иные падали и умирали от голода". Голод 1471 года произошел от сильных жаров и засухи, а в 1588 году от морозов. При Борисе Годунове вся Россия пережила страшный трехлетний голод (1601-1603 гг.), который повторился в 1716-1717 годах. "А через столетие Московского владычества громадное большинство населенных мест опустело, вся Новгородская область покрылась множеством пустошей - пустых деревень и селищ, оставленных жителями". Благосостояние Пудожского края сильно понизилось. Так, к 1582 году в одном Пудожском погосте, по книге Плещеева было "10 деревень пустых, да 59 пустошей" [тамже, с. 36].

"Бобыли, избенки которых ютились на церковной земле, нищие, питающиеся подаянием, составляли повсеместное явление". "И все это произошло", - отмечает Н.С. Шайжин, - "как показывали сами крестьяне в 1573 году, "от государевых податей и от подвод", в других местах "от опричного правежу, от свейских немец"", а позднее и от "литовского разорения" 1612-1620 годов [69, с. 110-111, 116-122, карта; 88, с. 37-42]. И вновь, к сожалению, документы не донесли до нас конкретные названия пострадавших от этих невзгод восточно-обонежских поселений. Есть только предположение, высказанное Н.С.Шайжиным, по поводу того, что в 80-х годах XVI века "свейскими немцами" были сожжены Успенская церковь и ограда около Муромского монастыря [88, с. 42].

А "воровские шайки, состоявшие из литовцев, поляков, запорожцев и русских изменников, начали наводнять Вытегорские и Каргопольские пределы еще в конце 1612 года", - писал Н.С. Шайжин [тамже, с. 43]. В октябре и декабре этого года ими сделано было три приступа на Каргополь и произведены большие опустошения в окрестностях, тогда же воры успели предать огню и мечу деревни Андомского погоста и Муромский монастырь. В частности, "от разбойников-воров прекратила, напр., свое существование дер. Кершино (в верховье р. Черной), которая под названием "Киршин омут" и посейчас остается отмеченной на подробнейшей карте России в С.-Петер-бургской публ. Библиотеке" [тамже с. 44].

Однако, как замечает Н.С.Шайжин, "в актах исторических нет описаний разорения Пудожского края; о хозяйничанье здесь воров говорят и то вскользь только "дан-ныя Палеостровскому м[онастырю] (от 31 марта 1623 г.) на ? мельничных хоромишек и с мельничною железною снастью, что осталось на р. Рагнуксе от разорения немецких и литовских людей"" [тамже, с. 44]. Но, селение Рагнукса расположено в глубине Восточного Обонежья и отстоит от Андомского Погоста на расстоянии почти в 2,5 раза большем, чем Муромский монастырь [24, л. 5]. Вследствие чего возникает естественный вопрос о том, как сюда могли добраться "шайки лихих разбойников"?

Из истории Карелии известно, что осенью 1613 года польско-литовские отряды под главенством Барышпольца и Сидора напали на селения южной части Заонежских погостов, но были встречены отрядом воеводы Богдана Чулкова, состоявшим в основном из местных (андомских, шальских и пудожских) крестьян. Потерпев поражение от Чулкова, польско-литовские интервенты двинулись на север в сторону Холмогор [69, с. 118]. Наиболее приемлемым для этого путем была освоенная еще во времена новгородской колонизации Севера дорога от Андомского к Шальскому и Пудожскому погостам, далее вдоль реки Водлы до Кубовской и затем рекой Колодой до Колодозера, от которого до Лекшмозера оставалось 12 км, а до Каргополя - около 70 км [2].

Отряды могли двигаться и другим путем - через приток реки Водлы реку Пизьму в озера Гусиное и Салмозеро, затем рекой Корбой в Корбозеро. А уж там, совсем рядом, располагались деревни Татарская Гора и Костина Гора, от которых, как уже упоминал об этом автор, рекой Тамбицей можно было попасть на Кенозеро (рис. 3.1, 3.2, 7.3) [3, с. 102-103; 24, л. 5; 27]. Само название одной из деревень у Тамбичозера - Татарская Гора - возможно, восходит именно ко времени литовского нашествия. К тому же и материалами историко-архитектурной экспедиции 1992 года в этой деревне зафиксировано бытование народного предания о гибели здесь "панов и татар" и захоронении их на одном из окружающих Тамбичозеро холмов.

Практически рядом с Корбозерским "кустом" деревень размещались поселения Пялозеро и Пелусозеро (рис. 6.1). Туда из Корбозера можно было добраться рекой Верхней Корбой [3, с. 102-103, 117-118]. От деревень Пялозеро и Пелусозеро далее по лесным тропам можно было попасть к озеру Новгозеру в деревни Думино и Ожегово на территории Каргопольского района Архангельской области, а из них уже к Кенозеру и Лекшмозеру [2]. Этот отрезок пути длинной в 6 км без особых трудностей автор преодолел пешим ходом в процессе работы историко-архитектурной экспедиции в 1992 году. Причем, тропа была достаточно проторенной местными охотниками и рыболовами.

Возможно, что в начале "литовской компании" поток "разбойничьих шаек" был противоположным описанному выше и двигался не с территории Вытегорья, а из Каргополья, поскольку расстояние от Рагнуксы до Колодозера примерно такое же, как до Андомы. Историк Г.П. Дурасов, описывая события Смутного времени в Каргополье, отмечал, что "беда пришла неожиданно с юга. В конце сентября 1612 года разгромленные (под Москвой - П.М.), но недобитые войска самозванца (Лжедмитрия II - П.М.) идут грабить северные земли. Они с ходу взяли Вологду, и им открылся свободный путь в Каргополье" [22, с. 13]. Трижды осаждался Каргопольский острог - 12 декабря 1612 года, в августе 1614 и в ноябре 1615 годов, но крепость стойко выдерживала осаду неприятеля, вследствие чего "воровские люди" шли грабить беззащитный уезд, возможно проникая и в пределы Восточного Обонежья. Уж если "воры" прошли 70 верст от Андомского погоста до Муромского монастыря, то путь от Каргополя до Лекшмозера был не намного длиннее, а от него до Колодозера оставалось совсем "рукой подать" [24, л. 5]. А часть литовских отрядов вполне могла попасть к Колодозеру и по реке Калме, на которой по преданиям, записанным в 1970 году этнографами-фольклорис-тами Н. Криничной и В. Пулькиным, проживали "паны", от которых и пошло название урочища Паньского [78, с. 57].

Вероятнее всего именно к периоду после Смутного времени восходят названия таких деревень, как "Бурловская Пустошь" (Монастырщина) в Корбозерской и "Гера-симовская Пустошь" в Колодозерской групповых системах, а также деревни "Нефедов след" между рекой Водлой и Сумозером, "Андреевский след" и "Зарубежный след" в Сумозерской и "Заболотный след" в Пелусозерской ГСНМ [59, №№ 3745, 3760, 3761, 3782, 3799].

С учетом всего выше изложенного можно предположить, что утрата значительной части поселений Колодозерского "куста" деревень произошла в период "литовско-го нашествия", причем, разорительных набегов могло быть несколько, от чего и пострадало так много поселений.

Что же касается западной части Восточного Обонежья, то она могла подвергнуться разорению еще и на заключительной стадии "литовского нашествия", когда "черкасские" отряды разграбив Архангельское Поонежье и Северное Подвинье, прошлись с огнем и мечом от Холмогор в низовьях Северной Двины до Сумского Посада в Карельском Поморье, но получив отпор, были вынуждены двинуться в Заонежье, где и пытались захватить в начале 1614 года возведенные для этого случая временные деревянные остроги в Толвуйском и Шунгском погостах [69, с. 118-119]. Однако, не добившись успеха, интервенты вынуждены были уйти под Олонец, чтобы совместно со шведскими войсками участвовать в захвате Олонецкого погоста.

В это время часть отрядов вполне могла заниматься разбоем и на территории западной части Восточного Обонежья, поскольку от Толвуи до Пяльмы через Онежское озеро расстояние не превышает 35 км, и дойти даже до Рагнуксы [3, с. 86-87]. В связи с таким предположением можно привести сведения, собранные и опубликованные этнографом Н.Н.Харузиным в конце XIX века. В частности, изучая народные верования пудожских крестьян, связанные с поклонением "священным рощам", он писал, что отдельных "священных деревьев в Пудожском уезде нам встретить не удалось, но как переживание культа священных деревьев можно указать на сосну, теперь на половину высохшую, у деревни Ананьино (Купецкое оз.). Об этой сосне ходит следующий рассказ: На месте сосны была похоронена "панская сестра" и из косы ее выросла эта сосна; "пробовали ее рубить, да не смогли". Под этой сосной устраиваются "гулянки" на Петров день" [86, с. 38].

Отвлекаясь же от истории Восточного Обонежья и возвращаясь вновь к архитектурно-типологической характеристике восточно-обонежских поселенческих кластеров, добавим, что к четвертому варианту подвидов межпоселенческих образований (к групповым системам с акцентами, расположенными на границе пятна застройки - "ПВ/4") относятся уже упоминавшиеся автором ранее Корбозерская (рис.3.2) и Гакугская (рис.7.2) групповые системы.

Благодаря наличию ГСНМ четвертого варианта и отсутствию ГСНМ первого варианта с акцентами-доминантами, расположенными вне пятна (пятен) системы ("ПВ/1"), территория Восточного Обонежья отличается от смежных субрегионов Беломорского Поморья и Архангельского Поонежья. А большое количество поселенческих кластеров четвертого варианта (5 из 25 акцентированных систем) вновь может быть объяснено органическим слиянием архитектурно-строительных традиций русского населения (тенденции к постановке акцентов внутри пятна системы) и аборигенных жителей края (тенденции к периферийной акцентировке "куста" деревень).

Следует обратить особое внимание и на характер распределения вариантов поселенческих кластеров в границах смежных с Обонежьем субрегионов: 24,10; 72,40 и 3,50% - в Беломорском Поморье, против 4,17; 87,50 и 8,33% - в Архангельском Поонежье. Из сопоставления приведенных субрегиональных вариационных рядов наглядно прослеживаются две тенденции - к увеличению относительного количества групповых систем с акцентами, расположенными вне пятна кластера ("ПВ/1"), и к уменьшению числа межпоселенческих образований с комбинацией первого и второго вариантов ("ПВ/3") при движении с юга на север.

Первый результат можно объяснить тем, что в условиях Архангельского Поонежья и Беломорского Поморья культовые сооружения нередко выполняли важную роль створных ориентиров при движении путешественников по водным магистралям и, естественно, располагались не столько с учетом пятен жилой застройки поселений, сколько с учетом ландшафтно-топографических особенностей местности - на холмах и возвышенностях, в излучинах рек и на озерно-морских мысах, зачастую не очень благоприятных для размещения селитьбы с точки зрения защиты от холодных северных ветров и снегозаносов.

При таких условиях очень редко удавалось добиться органического слияния полярно противоположных композиционных приемов постановки акцентов. В свою очередь на территории Восточного Обонежья с более благоприятными природно-климати-ческими условиями и при относительно более развитой дорожной сети размещение культовых сооружений внутри пятен застройки групповых систем было более естественным. Они рассматривались в качестве своеобразных символов-знаков окончания движения на отдельных участках пути при условии расположения отдельных групповых систем на значительных расстояниях друг от друга, что и имело место в Восточном Обонежье по окраинам реки Водлы (рис.2).

На уровне подвариантов подвидов поселенческих кластеров автором фиксировался характер взаимодействия архитектурных доминант, участвующих в композиционно-пространственной организации межпоселенческого образования, и структурообразующих элементов. При этом все обследованные восточно-обонежские групповые системы удалось дифференцировать на два подварианта. Преобладающими оказались поселенческие кластеры с акцентами, расположенными на осях структурообразующих элементов при взаимном усилении композиционных качеств обоих ("ПВ/(1)"), составляющие 65,22%. В их числе Корбозерская (рис. 3.2), Водлинская (рис. 5.2), Каршевская (рис. 5.1) и Отовозерская (рис.11.1) групповые системы.

Вторую, почти в два раза меньшую по численности группу образовали поселенческие кластеры комбинированного подварианта, сочетающего композиционно-актив-ный и нейтральный приемы расположения акцентов по отношению к структурообразующим элементам ("ПВ/(3)" - 34,78%). Примерами здесь могут служить Колово-Ножовская (рис. 8.1) и Песчанская (рис. 6.3) групповые системы. С учетом меры перехода от типичности к уникальности для двух вариантов, равной 14,64% [54, с. 95], поселенческие кластеры комбинированного подварианта также являются типичными для территории Восточного Обонежья.

Вместе с тем, нельзя не заметить, что в отличие от Беломорского Поморья в Обонежье отсутствуют межпоселенческие образования с нейтральным расположением акцентов по отношению к структурообразующим элементам ("ПВ/(2)"), что сближает исследуемый субрегион с территорией Архангельского Поонежья, где при отсутствии групповых систем второго подварианта соотношение упомянутых выше первого и третьего подвариантов составляет, соответственно, 62,50 против 37,50%.

В свою очередь далее при анализе числа акцентов все обследованные восточно-обонежские поселенческие кластеры стратифицировались на 7 дополнительных вариантов. Основная масса межпоселенческих образований оказалась представленной групповыми системами с одним ("ПВ(01)" - 44,00%), двумя ("ПВ(02)" - 24,00%), тремя ("ПВ(03)" - 8,00%) и четырьмя ("ПВ(04)" - 12,00%) акцентами. Однако, на территории Восточного Обонежья, в отличие, к примеру, от Архангельского Поонежья [51, с. 78], были выявлены и более сложные варианты. Так, в архитектурно-пространственной организации Песчанской групповой системы ранее было задействовано 7 акцентов ("ПВ(07)") (рис.6.3), в Авдеевской - 8 ("ПВ(08)") (рис.4), а в Колодозерской - даже 11 ("ПВ(011)") (рис.11.2).

При наличии в групповой системе населенных мест более двух акцентов для исследователей народного зодчества представляет интерес характер их взаимодействия в сложившейся объемно-планировочной структуре поселенческого кластера. В этом отношении практически во всех акцентированных восточно-обонежских групповых систем акценты оказались иерархически соподчиненными ("ПВ(002)" - 92,86%). И только в одном случае была зафиксирована их равнозначность ("ПВ(001)" - 7,14%) - в Нигижемско-Красноборской групповой системе.

Полученный результат, как и в случае с ранее обследованными территориями Беломорского Поморья, Архангельского Поонежья, Примошья и Поважья [45, с. 18; 52, с. 22], свидетельствует о высоком уровне профессионального градостроительного мастерства и у народных зодчих Восточного Обонежья. Создание сложных, пространственно протяженных и иерархически соподчиненных композиций - задача совсем не ординарная, однако приведенные выше примеры убедительно свидетельствуют о том, что она успешно разрешалась народными мастерами путем умелого использования широкой палитры различных композиционно-планировочных приемов и всестороннего учета сложного комплекса внешних условий и факторов.

К числу последних относятся, в частности, и ландшафтно-топографические условия конкретного места строительства, вследствие чего нельзя обойти вниманием особенности взаимосвязи восточно-обонежских групповых систем с окружающим их природным ландшафтом. С учетом этого типологического признака из числа 4 известных на территории Российского Севера разновидностей поселенческих кластеров [43, с. 26, прил. 1] в границах Восточного Обонежья было зафиксировано две: "Р1" - групповые системы с активным использованием ландшафта (с усилением его качеств), составляющие 80,00%, и "Р4" - ГСНМ с комбинацией различных композиционно-планиро-вочных приемов (20,00%), в числе которых наряду с приемом активного использования ландшафта наличествуют приемы его пассивного использования (с нивелировкой его качеств - "Р2") и даже явного искажения ("Р3").

Примерами поселенческих кластеров первой разновидности являются Тамбич-озерская (рис.3.1), Корбозерская (рис.3.2), Авдеевская (рис.4), Островская (рис.5.3), Пелусозерская (рис.6.1), Песчанская (рис.6.3), Колово-Кошуковская (рис.7.1), Гакугс-кая (рис.7.2), Салмозерская (рис.7.3), Колово-Ножовская (рис.8.1), Тубозерская (рис.8.2), Кривецкая (рис.8.3), Кубовская (рис.9.2), Шальская (рис.9.3) и Сумозерская (рис.10.2) групповые системы. А к четвертой разновидности относятся - Каршевская (рис.5.1), Римская (рис.6.2), Бочиловская (рис.9.1) и Пяльмская (рис.10.1) межпоселен-ческие образования.

При сопоставлении полученных данных с результатами анализа разновидностей поселенческих кластеров по территориям Беломорского Поморья и Архангельского Поонежья, как и по ряду других типологических признаков наблюдаются существенные расхождения. В частности, на территории более северных субрегионов автором были зафиксированы в достаточно большом относительном количестве групповые системы, пассивно использующие ландшафт ("Р2") и искажающие его ("Р3"). Так, в Беломорском Поморье соответствующие разновидности в итоге составили 26,70 и 3,30%, тогда как в Архангельском Поонежье выявилась совершенно противоположная картина (соответственно, 6,25 и 25,00%).

Думается, что в условиях Архангельского Поонежья при достаточно высокой плотности расселения с одновременным отсутствием на водоразделах благоприятных для развития земледелия и животноводства земель проблема активного использования ландшафта в композиционно-пространственной организации групповых систем населенных мест фактически отходила на второй план. В свою очередь на территории Восточного Обонежья такие возможности наличествовали и они, естественно, были умело использованы народными мастерами.

В случае же с групповыми системами четвертой разновидности ("Р4") в комбинации с приемами активного использования ландшафта оказались задействованными лишь приемы его пассивного использования, которые, судя по материалам натурного обследования и опросам местных жителей, были вызваны к жизни вследствие стихийного роста дворности отдельных деревень в середине XIX века и такого же стихийного "отпочкования" новых поселений от старых деревень в период развития капиталистических отношений в конце XIX - начале XX веков, а также игнорированием эстетических норм в угоду прагматической целесообразности в период коллективизации и последующего бурного строительства леспромхозовских поселков в первой половине XX века.

Данные анализа, проведенного на уровне разновидностей групповых систем, позволяют охарактеризовать эстетическую сторону взаимодействия восточно-обонежских групповых систем населенных мест с окружающим их природным ландшафтом. То, что в современной архитектурно-строительной практике данной проблеме уделяется достаточно пристальное внимание - факт общеизвестный. А полученные автором результаты (явное преобладание на территории Восточного Обонежья межпоселенческих образований, активно использующих ландшафт с одновременным усилением его эстетических качеств) свидетельствуют о том, что эта проблема в свое время волновала умы и народных зодчих.

Подводя итог проведенному исследованию, можно отметить, что впервые в научный обиход автором введены историко-архитектурные материалы, позволяющие осветить генезис и охарактеризовать основные эволюционные тенденции в становлении и развитии групповых систем населенных мест Восточного Обонежья - одного из специфических историко-архитектурных субрегионов Российского Севера. А полученные автором результаты могут послужить основой для проведения дальнейших научных изысканий как в направлении более глубокого изучения внешне скрытых зависимостей между выявленными на стадии предметно-содержательного и разведочного анализов архитектурно-типологическими характеристиками обследованных на территории Восточного Обонежья "гнездовых" межпоселенческих образований [50], так и при проведении аналогичного детального анализа территориально-пространственных систем более низкого иерархического уровня - традиционных сельских поселений и крестьянских усадеб.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Ареальные исследования народной архитектуры и строительных традиций на территории восточных районов Республики Карелия и западных районов Архангельской области: Отчет по НИР (промежуточный) / Межвузовская научно-техническая и инновационная программа "Поисковые и прикладные исследования высшей школы в приоритетных направлениях науки и техники", подпрограмма "Архитектура и строительство (1995-1997)", ГБТ № 1.0416, Петрозаводский гос. ун-т, науч. рук. - П.П.Медве-дев. - Петрозаводск / ПетрГУ, 1997. - 15 с. (Рукопись, архив кафедры "Системы автоматизированного проектирования" Петрозаводского государственного университета).

2. Архангельская область. Масштаб 1:1500000. Карта составлена и подготовлена к печати фабрикой № 5 в 1986 г. - М.: ГУГК при Совете Министров СССР, 1987. - 1 л.

3. Атлас Карельской АССР. - М.: Главное управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР, 1989. - 40 с.

4. Брюсова В.Г. По Олонецкой земле. - М.: Искусство, 1972. - 135 с.: ил.

5. Вампилова Л.Б. Историко-географический анализ при проведении региональных и локальных исследований // Историческая география: тенденции и перспективы. Сб. науч. тр. - СПб.: Изд-во РГО, 1995. - с. 57-68.

6. Вахрамеева Т.И. Исследование деревянного зодчества Восточного Обонежья // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера: Межвуз. сб. - Петрозаводск, 1989. - с. 172.

7. Вахрамеева Т.И. Народная архитектура Восточного Обонежья второй половины XIX - начала XX вв. (типологический анализ) // Сохранение памятников деревянного зодчества: Сб. науч. тр. - М.: Изд. НМС МК СССР. Объединение "Росреставрация" МК РСФСР, 1989. - с. 55-65.

8. Вахрамеева Т.И. Создание Пудожского сектора (Восточное Обонежье) в музее-заповеднике "Кижи" // Архитектурное наследие и реставрация (реставрация памятников истории и культуры России). Вып. 2: Сб. науч. тр. - М., 1986. - с. 172-188.

9. Вахрамеева Т.И. Традиционное крестьянское жилище Восточного Обонежья // Вопросы истории, теории и практики архитектуры: Межвуз. темат. сб. тр. - Л.: ЛИСИ, 1985. - с. 154-161.

10. Витов М.В. Гнездовой тип расселения на русском Севере и его происхождение // Советская этнография, 1955, № 2, с. 27-40.

11. Витов М.В. Историко-географические очерки Заонежья XVI-XVII вв.: Из истории сельских поселений. - М.: Изд-во Московского университета, 1962. - 291 с.

12. Витов М.В., Власова И.В. География сельского расселения Западного Поморья в XVI-XVIII веках. - М.: Наука, 1974. - 192 с.

13. Возрождение Карелии: Концепция социально-экономического развития Республики Карелия на период 1999-2002-2010 гг. - Петрозаводск: КНЦ РАН, 1999. - 78 с.

14. Вологодская область. Масштаб 1:750000. Карта составлена и подготовлена к печати фабрикой № 5 в 1987 г. ГУГК СССР 1987 г. - М.: ГУГК при Совете Министров СССР, 1987. - 1 л.

15. Воробьева С.В. Особенности планировки поселений дачи села Кижского (Заонежье), дач сел Нигижемского и Гакугского (Пудожский уезд) (по картографическим материалам ЦГИА г. Ленинград) // Местные традиции материальной и духовной культуры народов Карелии: Тез. докл. / Карельский филиал АН СССР, Ин-т яз., лит. и ист., Союз композиторов КАССР. - Петрозаводск, 1981 г. - с. 62-63.

16. Габалов Н. Карелия - Архангельск: нет больше таежных тупиков. Транспортный коридор соединяет российские регионы и оживляет Пудожский край // ТВР-панорама, № 46 (393), 10 ноября 1999 года, с. 1, 4.

17. Гарф А.Л., Покшишевский В.В. Север. - М.: Изд-во ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия", 1948. - 264 с., карта-вкладыш.

18. Гунн Г.П. Каргополье-Онега. - М.: Искусство, 1974.- 144 с.: ил.

19. Гунн Г.П. Каргополье-Онега. - М.: Искусство, 1989.- 168 с.: ил.

20. Гунн Г.П. Каргопольский озерный край. - М.: Искусство, 1984. - 184 с.: ил.

21. Деревянное зодчество народов Карелии и сопредельных областей: историко-архитектурные базы данных и основы их формирования, методы обработки и анализа историко-архитектурной информации: Отчет о НИР за 1991 г./ РосКЦИТО, тема ИР-80 "Информатика России", Петрозаводский гос. ун-т, науч. рук. - П.П.Медведев, отв. исп. - В.Б.Ефлов. - Петрозаводск / ПетрГУ, 1991. - 30 с. (Рукопись, архив кафедры "Системы автоматизированного проектирования" Петрозаводского государственного университета).

22. Дурасов Г.П. Каргополье. Художественные сокровища: Альбом. - М.: Советская Россия, 1984. - 208 с.: ил.

23. Исследование и систематизация памятников деревянного зодчества Архангельской области: Отчет о НИР (промежуточный) / Петрозаводский гос. ун-т, науч. рук. - В.П.Орфинский, отв. исп. - П.П.Медведев. - Петрозаводск / ПетрГУ, 1988.- 38 с. (Рукопись, архив кафедры "Системы автоматизированного проектирования" Петрозаводского государственного университета).

24. Карта. Прионежье. Карта масштаба 1:200000, составлена и подготовлена к печати ЛКФ в 1992 г. - 5 л.

25. Карта. Районы и районные центры Карело-Финской ССР. Л-16, 1-52 г., Л. Масштаб 1:1000000. Карта составлена в 1946 г. на картфабрике № 3. Авторы: инж.-картографы Купцова, Макарова, Альховская, Маскиль, Иванова. Начальник отделенияинж.-майор Сергеев. Начальник картфабрики полковник Захаров.

26. Карта. Республика Карелия. Административно-территориальное деление (По состоянию на 1 января 1991 года). - Петрозаводск, Карелия, 1991. - 175 с.

27. Карта СССР в масштабе 1:2500000. Лист 11. - М.: ГУГК при Совете Министров СССР, б/г. - 1 л.

28. Касти Дж. Большие системы. Связность, сложность и катастрофы: Пер. с англ. под ред. Ю.П. Гупало, А.А. Пионтковского- М.: Мир, 1982. - 120 с.

29. Керт Г.М., Мамонтова Н.Н. Загадки карельской топонимики. Рассказ о географических названиях Карелии. - Петрозаводск: Карелия, 1982. - 111 с., ил.

30. Косменко М.Г. Исследования на Водлозере // Археологические открытия 1983 года / Отв. ред. д. ист. н. Р.М. Мунчаев. АН СССР, Ин-т. археологии. - М.: Наука, 1985. - с. 16-17.

31. Косменко М.Г. Многослойные поселения Южной Карелии / РАН, Карел. Науч. центр, Ин-т, яз., лит. и истории. - Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 1992. - 220, [2] с.: ил.

32. Косменко М.Г. Работы Водлозерского отряда // Археологические открытия 1983 года / Отв. ред. к. ист. н. В.П. Шилов. АН СССР, Ин-т археологии. - М., 1986. - с. 12.

33. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба. Архангельская губерния. Составил генерального штаба капитан Н.Козлов. - СПб.: Печатано в типографии Э.Веймара, 1865. - 342 с.

34. Материалы к инвентаризации памятников истории и культуры Карелии: Обоснование для принятия на учет вновь выявленных историко-архитектурных объектов Беломорского района / Республика Карелия, Петрозаводский гос. ун-т, НПЦ по охране и использованию памятников истории и культуры РК. - Петрозаводск, 1993. - 61 с. (Архив НПЦ по охране и использованию памятников истории и культуры РК, инв. № 1-108(4)В).

35. Материалы к инвентаризации памятников истории и культуры Карелии: Обоснование для принятия на учет вновь выявленных историко-архитектурных объектов Кемского района / Республика Карелия, Петрозаводский гос. ун-т, НПЦ по охране и использованию памятников истории и культуры РК. - Петрозаводск, 1993. - 60 с. (Архив НПЦ по охране и использованию памятников истории и культуры РК, инв. № 1-108(6)В).

36. Материалы к инвентаризации памятников истории и культуры Карелии: Обоснование для принятия на учет вновь выявленных историко-архитектурных объектов Пудожского района / Республика Карелия, Петрозаводский гос. ун-т, НПЦ по охране и использованию памятников истории и культуры РК. - Петрозаводск, 1993. - 64 с. (Архив НПЦ по охране и использованию памятников истории и культуры РК, инв. № 1-108(16)В2).

37. Материалы к инвентаризации памятников истории и культуры Карелии: Обоснование для принятия на учет вновь выявленных историко-архитектурных объектов Сегежского района / Республика Карелия, Петрозаводский гос. ун-т, НПЦ по охране и использованию памятников истории и культуры РК. - Петрозаводск, 1993. - 8 с. (Архив НПЦ по охране и использованию памятников истории и культуры РК, инв. № 1-108(18)В).

38. Медведев П.П. Архитектура крестьянского жилого комплекса в бассейне реки Онеги (опыт ареального исследования) // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Российского Севера: Межвуз. сб. - Петрозаводск, 1991. - с. 7-31.

39. Медведев П.П. Бани Беломорского Поморья конца XIX - первой половины XX веков (предметно-содержательный и разведочный анализы) / Петрозаводский гос. ун-т. Петрозаводск, 1998. - 34 с.: Библиогр. 35 назв., рис. 13 (Деп. в ВНИИНТПИ от 27.05.1998 г., № 11708).

40. Медведев П.П. Бани на территории Онежского бассейна (ареальные исследования) // Деревянное зодчество: Сб. науч. тр. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1992. - с. 104-123.

41. Медведев П.П. Иерархический анализ объемно-планировочных структур бань Архангельского Примошья конца 19 - первой половины 20 веков / Петрозаводский государственный университет. - Петрозаводск,1998. - 46 с.: Библиогр. 43 назв. (Деп. в ВНИИНТПИ от 21.06.99, № 11745).

42. Медведев П.П. Инвентаризация деревянного зодчества Няндомского района Архангельской области (краткие итоги полевого сезона 1991 г.) / Петрозаводский гос. ун-т. Петрозаводск, 1995. - 65 с.: Библиогр. 38 назв., рис. 32 (Рук. деп. в НИО "Информкультура", № 2919).

43. Медведев П.П. К вопросу о классификации систем расселения на примере Беломорского Поморья // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера: Межвуз. сб. - Петрозаводск, 1988. - с. 14-28.

44. Медведев П.П. Комплексное исследование деревянного зодчества на базе методов математической статистики и моделирования с применением ЭВМ (на примере Беломорского Поморья) // Вопросы истории и теории русской и советской архитектуры: Межвуз. темат. сб. тр. - Л.: ЛИСИ, 1988. - с. 82-90.

45. Медведев П.П. Морфология групповых систем населенных мест Беломорского Поморья конца XIX - первой половины XX веков (историко-архитектурная типология, разведочный и корреляционный анализы с граф-моделированием) / Петрозаводский гос. ун-т. Петрозаводск, 1998. - 33 с.: Библиогр. 35 назв., рис. 13 (Деп. в ВНИИНТПИ от 27.05.1998 г., № 11707).

46. Медведев П.П. На Web-странице ПетрГУ - информация о памятниках архитектуры и не только // Карельская экологическая газета "Зеленый лист", № 7-8 (36-37), 1999, с. 6.

47. Медведев П.П. Некоторые особенности объемно-планировочных структур сельских поселений Беломорского Поморья // Архитектурное наследие и реставрация (реставрация памятников истории и культуры России). Вып. 2: Сб. науч. тр. - М., 1986. - с. 157-171.

48. Медведев П.П. Некрокультовые сооружения Беломорского Поморья (архитектурно-типологический и разведочный анализы) // Народное зодчество: Сб. науч. тр. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1998. - с. 85-103.

49. Медведев П.П. Поиск этнических особенностей в традиционных архитектурно-пространственных системах и объектах (математико-модельные методы анализа историко-архитектурной информации) // "Свое" и "чужое" в культуре: Сб. науч. ст. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1998. - с. 57-81.

50. Медведев П.П. Применение математико-модельных методов анализа в ареальных исследованиях народного зодчества Российского Севера // Новые информационные ресурсы и технологии в исторических исследованиях и образовании. Сб. тез. докл. и сообщений Всероссийской конф. - М., 2000. - с.85-86.

51. Медведев П.П. Система расселения и объемно-планировочные структуры сельских поселений в бассейне реки Онеги (опыт ареального исследования) // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера: Межвуз. сб. - Петрозаводск, 1989. - с. 67-84.

52. Медведев П.П. Система расселения Поважья (ареальные исследования Архангельской области) // Труды Петрозаводского государственного университета. Межвуз. сб. Серия "Строительство". Вып.6. "Новые технологии в строительстве". - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1999. - с. 19-23.

53. Медведев П.П. Традиционные территориальные системы расселения Беломорского Поморья (историко-архитектурные ареальные исследования) // Биологические ресурсы Белого моря и внутренних водоемов Европейского Севера. Тез. докл. Международной конф. 19-23 ноября 1995 г. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1995. - с. 267-269.

54. Медведев П.П., Ефлов В.Б. Историко-архитектурная статистика как новая предметно-методологическая область исследований объектов и систем (К постановке проблемы) // Деревянное зодчество: Сб. науч. тр. - Петрозаводск, 1992. - с. 85-103.

55. Медведев П.П., Ефлов В.Б., Козлова Т.Д. Многоцелевая автоматизированная система "Архитектура Российского Севера" (реализованные возможности и перспективы) // Труды Петрозаводского государственного университета. Межвуз. сб. Серия "Строительство". Вып.5. "Новые технологии в строительстве". - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1997. - с. 107-112.

56. Медведев П.П., Ефлов В.Б., Реут О.Ч. Комплексное исследование закономерностей формирования архитектурно-природной среды традиционных сельских поселений восточных районов Карелии и сопредельных территорий // Молодежная инновационная политика: Концепция развития Республики Карелия: Тез. докл. шк.-семина-ра. Петрозаводск, 1993. - с. 38-39.

57. Медведев П.П., Козлова Т.Д. Историко-архитектурное наследие Примошья (к морфологии традиционных архитектурно-пространственных систем и объектов Российского Севера) // Труды Петрозаводского государственного университета. Межвуз. сб. Серия "Строительство". Вып.6. "Новые технологии в строительстве". - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1999. - с. 24-28.

58. Неволин К.А. О пятинах и погостах новгородских в XYI веке, с приложением карты // Записки императорского географического общества. Кн. YIII. - СПб., 1853. - 650 с., карта.

59. Олонецкая губерния: Статистический справочник / Статистическое Бюро Олонецкой Губернской Земской Управы. - Петрозаводск: "Северная скоропечатня" Р.Г.Кац, 1913. - 348 с.

60. Олонецкий сборник. Материалы для истории, географии и этнографии Олонецкого края. Вып. 2. - Петрозаводск: Губ. Типография, 1886. - 238 с., 80 с., 200 с., 8 с.

61. Ополовников А.В. Русский Север. - М.: Стройиздат, 1977. - 252 с.: ил. (Памятники зодчества).

62. Ополовников А.В. Русское деревянное зодчество: Памятники шатрового типа и малые архитектурные формы. Памятники ярусного, кубоватого и многоглавого типа. - М.: Искусство, 1986. - 312 с.: ил.

63. Ополовников А.В. Памятники деревянного зодчества Карело-Финской ССР. - М.: Гос. изд-во лит-ры по стр-ву и архитектуре, 1955. - 195 с.: ил.

64. Ополовников А.В. Сокровища Русского Севера. - М.: Стройиздат, 1989. - 367 с.: ил.

65. Орфинский В.П. Деревянное зодчество Карелии. - Л.: Стройиздат, 1972. - 120 с.

66. Орфинский В.П. Деревянное зодчество Карелии (Генезис, эволюция, национальные особенности). Т.1. - М.: ЦНИИТИА, 1975. Дис. на соиск. учен. степени доктора архитектуры. - 298 с., 55 с.

67. Орфинский В.П. Народное деревянное культовое зодчество Российского Севера: истоки развития // Деревянное зодчество: Сб. науч. тр. - Петрозаводск, 1992. - с. 32-59.

68. Математическое моделирование традиционных архитектурно-простран-ственных систем и объектов Российского Севера (Промежуточный развернутый научный отчет по проекту РФФИ № 98-06-80364) / Петрозаводский гос. ун-т, науч. рук. - Медведев П.П., отв. исп. - В.Б.Ефлов, - Петрозаводск, 1997. - 28 с. (Рукопись, архив кафедры "Системы автоматизированного проектирования" Петрозаводского государственного университета).

69. Очерки истории Карелии. Т.1. - Петрозаводск: Госиздат КАССР, 1957. - 430 с. 70. Пилявский В.И., Тиц А.А., Ушаков Ю.С. История русской архитектуры: Учебник для вузов. - Л.: Стройиздат. Ленингр. отд-ние, 1984. - 312 с.: ил.

71. Плечко Л.А. Старинные водные пути. - М.: Физкультура и спорт, 1985. - 104 с.: ил.

72. Полевые обследования по методике кафедры архитектуры Петрозаводского государственного университета (ПГУ) // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Российского Севера: Межвуз. сб. - Петрозаводск, 1991. - с. 171.

73. Полевые обследования по методике кафедры архитектуры Петрозаводского государственного университета (ПГУ) // Деревянное зодчество: Сб. науч. тр. - Петрозаводск, 1992. - с. 216-218.

74. Прикладная статистика: Классификация и снижение размерности: Справ.изд. / С.А.Айвазян, В.М.Бухштабер, И.Е.Енюков, Л.Д.Мешалкин; Под ред. С.А.Айвазяна. - М.: Финансы и статистика, 1989. - 607 с.: ил.

75. Романов А.А. О климате Карелии. - 2-е изд., доп. - Петрозаводск: Госиздат КАССР, 1961. - 140 с.

76. Рябинин Е.А. Финно-угорские племена в составе Древней Руси: К истории славяно-финских этнокультурных связей: Историко-археологические очерки. - СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 1997. - 260 с.

77. Север / Гринева Е.К., Кеммерих А.О., Руф Л.В., Славинский О.К. и др. - М.: Физкультура и спорт, 1975. - 264 с.

78. Северные предания (Беломорско-Обонежский регион) / Изд-ние подгот. Н.А. Криничная.- Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1978. - 255 с.

78. Смирнова Э.С. По берегам Онежского озера. - Л.: Искусство, Ленингр. отд-ние, 1969. - 136 с.

79. Создание историко-архитектурных и текстово-графических баз данных по объектам и системам деревянного зодчества Российского Севера: Заключительный отчет о НИР за 1995-1996 гг. / Петрозаводский гос. ун-т, науч. рук. - П.П.Медведев, отв. исп. - В.Б.Ефлов, ГБТ № 325-96 / 355-96). - Петрозаводск: ПетрГУ, 1996. - 41 с. (Рукопись, архив кафедры "Системы автоматизированного проектирования" Петрозаводского государственного университета).

80. Создание многоцелевой образно-графической и символьно-числовой базы данных по традиционным архитектурно-пространственным системам и объектам восточных районов Республики Карелия: Заключительный отчет по проекту РГНФ № 96-04-12022в. / Петрозаводский гос. ун-т, науч. рук. - П.П.Медведев, отв. исп. - В.Б.Ефлов, Грант РГНФ, 1996-1997 гг., № 96-04-12022в. - Петрозаводск: ПетрГУ, 1997. - 15 с. (Рукопись, архив кафедры "Системы автоматизированного проектирования" Петрозаводского государственного университета).

81. Сохранение природы, культурного наследия и экотуризм - элементы стратегии развития Баренцева Евро-Арктического региона (Российская часть). Научный доклад. - Петрозаводск, КНЦ РАН, 1997. - 65 с., карты.

82. Столяр А.Д. О генетической природе "Беса" онежских петроглифов Карелии // Проблемы археологии. Вып. 2. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1978. - с. 209-221.

83. Техническое задание на проведение научно-исследовательской работы по госбюджетной теме № 1.0416 в 1995-1996 гг. / Межвузовская научно-техническая и инновационная программа "Поисковые и прикладные исследования высшей школы в приоритетных направлениях науки и техники", подпрограмма "Архитектура и строительство (1995-1997)". Тема: "Ареальные исследования народной архитектуры и строительных традиций на территории восточных районов Республики Карелия и западных районов Архангельской области". Науч. рук. - П.П. Медведев. - Петрозаводск, 1995. - 3 с. (Рукопись, архив кафедры "Системы автоматизированного проектирования" Петрозаводского государственного университета).

84. Техническое задание на проведение научно-исследовательской работы по госбюджетной теме № 325 в 1995-1996 гг. / Региональная научно-техническая программа "Приграничная Карелия". Тема: "Создание историко-архитектурных и текстово-графических баз данных по объектам и системам деревянного зодчества Российского Севера". Науч. рук. - П.П. Медведев. - Петрозаводск, 1995. - 3 с. (Рукопись, архив кафедры "Системы автоматизированного проектирования" Петрозаводского государственного университета).

85. Ушаков Ю.С. Ансамбль в народном зодчестве Русского Севера (пространственная организация, композиционные приемы, восприятие). - Л.: Стройиздат, 1982. - 168 с.: ил.

86. Харузин Н.Н. Из материалов, собранных среди крестьян Пудожского уезда Олонецкой губернии // Олонецкий сборник. Вып.3. - Петрозаводск: в Губ. Типографии, 1893. - 45 с.

87. Хроника исследования историко-архитектурного наследия Европейского севера и Сибири по методике кафедры архитектуры ПГУ // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера: Межвуз. сб. - Петрозаводск, 1988. - с. 168-171.

88. Шайжин Н.С. Старая Пудога с XIV по XVIII век (историко-бытовой очерк). - Петрозаводск: Олонецкая губернская типография, 1906. - 46 с.

89. Национальный архив Республики Карелия (НА РК), ф. 3, оп. 2, д. 1/2, 1850. "Постройка церкви в Корбозерском погосте". - 12 л.

90. НА РК, ф. 25 оп. 1, д. 1/1, 1797. "Дело об отошедших от Архангельской Епархии к Новгородской церквей 1797-го года". - 136 л.

91. НА РК, ф. 25, оп. 1, д. 28/1. 1848. "Дело об обозрении благочинными церквей епархии в 1898 году". - 333 л.

92. НА РК, ф. 25, оп. 1, д. 34/14, 1854-1855. "Дело по рапорту Благочиннаго Александра Мегорского о обозрении церквей вверенного ему округа (15.04.1854-28.02.1877)". - 97 л.

93. НА РК, ф.25, оп.20, д. 29/324, 1869 г. "Формулярные ведомости о состоянии церквей города Пудожа и Пудожского уезда за 1869 год". - 12 л.

94. НА РК, ф.25, оп.20, д. 29/325, 1890 г. "Формулярные ведомости о церквах 1-го благочиннического округа Пудожского уезда". - 93 л.

95. НА РК, ф.33, оп.26, д.5/62, 1843. "Хозяйственное статистическое описание казенных деревень Пудожского уезда". - 37 л.

96. НА РК, ф.33, оп.26, д.5/63, 1843. "Хозяйственное статистическое описание казенных деревень Пудожского уезда". - 53 л.

97. НА РК, ф. 33, оп. 51, д. 21/226, 1877. "Межевая карта и планы Пудожского уезда 1877 года".

98. НА РК, ф.574, оп.1, д.49, 1898. "Вытегорский уезд. Карта 1898 г.".

99. НА РК, ф.574, оп.1, д.53, 1898. "Повенецкий уезд. Карта 1898 г.".

100. НА РК, ф.574, оп.1, д.54, 1898. "Пудожский уезд. Карта 1898 г.".

101. НА РК, ф.1215, оп.1, д. 3/31, 1939. "Материалы по вопросам административно-территориального деления / Президиум Верховного Совета Карело-финской ССР. Информационно-статистический отдел. 15 декабря 1939 - 15 декабря 1940 г.". - 201 л.

102. Crossing Borders in the Northen Dimension: INTERREG II Karelia - program-me (Regional Council of Kainuu, Northern Karelia and Northen Ostrobothnia).- Oulu, 1999. - 32 p.

103. ITA-KARJALA. Uusimpien karjalaisten, venalaisten ja suomalaisten lahteiden perusteella toimittanut. Akateeminen karjala-seura. Helsinki, 1934. Mittakaava 1:1000000.