Данная статья является логическим продолжением серии авторских публикаций, посвященных изучению проблем генезиса, эволюции, региональных и национальных особенностей деревянного зодчества Беломорского Поморья - одного из специфических историко-архитектурных субрегионов Русского Севера.

В одной из работ были подробно рассмотрены вопросы, связанные с архитектурной типологией поморских деревень XIX - начала XX вв. С использованием Сводной классификационной системы приемов, форм и деталей деревянного зодчества, разработанной В.П. Орфинским (1), выявлено существование на территории Беломорского Поморья пяти типологических групп сельских поселений - со свободной, замкнутой, рядовой, уличной и смешанной объемно-планировочными структурами. Эти группы, судя по материалам архивных и литературных источников, могут рассматриваться в качестве основных эволюционных этапов развития планировок. Статистически-типологический анализ помог установить, что общие особенности и тенденции развития поселений исследуемого автором субрегиона обусловлены как непосредственным (2), так и опосредованным воздействием комплекса социально-экономических, исторических, политических, природно-климатических и этнических факторов.

При опосредованном воздействии последних в качестве промежуточного звена часто выступали культовые сооружения и их комплексы, выполнявшие в прошлом роль административно-культурных и идеологических центров поселений или их групп и отражавшие помимо утилитарных (например, морские ориентиры) также духовные потребности народа. Причем характер и степень влияния культовых сооружений во многом определялись их месторасположением.

На существование скрытых закономерностей во взаимном расположении жилой застройки сельских поселений и культовых сооружений обращали внимание многие исследователи. В их числе были как историки, изучавшие вопросы формирования и развития сельских населенных пунктов, так и архитекторы, занимавшиеся вопросами типологии церквей, колоколен и часовен.

Одним из первых данный вопрос затронул историк М.М. Богословский. В работе, посвященной изучению истории земского самоуправления на Русском Севере, в главе о сельских поселениях он отмечал, что «обыкновенно церковный погост с 1, а чаще с 2 церквами расположен на берегу реки или на мысу при слиянии двух рек...», а «часовни ставились при деревне на пахотной деревенской земле», иногда в самой деревне «меж дворами на улице», в других случаях «среди поля... меж деревнями» (3). Большое внимание композиционной роли культовых сооружений в застройке сельских поселений уделяли архитекторы С.Я. Забелло, В.И. Иванов и П.Н. Максимов, Е.А. Ащепков и Р.М. Габе. Однако названные авторы ограничивались только замечаниями общего характера и описанием единичных примеров (4). Существенный вклад в решение этого вопроса внес финский исследователь Л. Петерсон, выявивший определенные закономерности в расположении часовен заонежских деревень (юго-восточная часть Карельской АССР) (5). Подобную классификацию в отношении церквей на примере поселений Волго-Окского бассейна наметил А.В. Иконников (6). В дальнейшем разработка основных теоретических концепций этих авторов была продолжена В.П. Орфинским, который органически включил композиционные приемы размещения культовых сооружений в классификацию объемно-планировочных структур сельских поселений Русского Севера на уровне типологических подгрупп (7) (рис. 1). Апробация его классификационной схемы, проведенная Т.И. Вахрамеевой на материале сел и деревень Западной Карелии конца XIX - начала XX вв., показала хорошие результаты (8).

Данная классификация с незначительными изменениями, учитывающими специфику поморской архитектуры (9), была использована автором для изучения композиционных приемов постановки архитектурных доминант в сельских поселениях исследуемого субрегиона, а в анализе оказались задействованными 92 генплана традиционных населенных пунктов Беломорского Поморья (Мурманская область - 11, Карельская АССР - 20 и Архангельское побережье - 61) со 148 культовыми сооружениями, из которых 23 были представлены часовнями, 101 - церквами и 24 - колокольнями (10).

Анализ показал, что нейтральные поселения (типологическая подгруппа «а») в Поморье составляют 6,52%, причем расположены, главным образом, в местах наиболее ранней карельской и новгородской колонизации на территориях Карельского и Архангельского побережий. В чистом виде композиционный прием нейтрального расположения культовых сооружений отмечен только в 6 населенных пунктах - периферийных деревнях гнездовых групп поселений. Примерами могут служить деревни Островская и Верховье из Нименгского (Онежский район Архангельской области) куста деревень, расположенные в полутора километрах от культового комплекса, состоящего из Преображенской церкви, 1878 г. и колокольни, XVIII в.) и в 500 м от кладбищенской часовни Кирика и Улиты (11) (рис. 2).

С учетом поселений смешанной типологической подгруппы «г» (15,22%) число нейтральных деревень возрастает в 2,3 раза в основном за счет часовен. Этими данными подтверждается гипотеза В.П. Орфинского о том, что в районах с карельским населением постановка часовен внутри поселений не получила широкого распространения (12) из-за стремления усилить связь деревни с окружающей природой.

В качестве примера можно привести деревню Летнюю Реку (Кемский район КАССР). Ее застройка состоит как бы из двух самостоятельных частей, из которых первая, предположительно, наиболее старая и расположенная в верховье реки Летней, оказывается явно нейтральной по отношению к Никольской часовне, построенной в 1839 г. (13). Зато рядовая застройка второй части обращена фасадом к архитектурной доминанте. Такая ситуация сложилась здесь, по-видимому, не случайно, особенно если учесть, что в середине XIX в. в Летней Реке отмечено совместное проживание русских и карел (14).

При детальном анализе поселений типологических подгрупп «б» и «в» также выявлены интересные закономерности: процентное соотношение первых оказывается в 1,3 раза выше, чем вторых (44,57% против 33,69). Следовательно, несмотря на суровые природно-климатические условия края и вызванную ими во взаимодействии с социально-экономическими причинами тенденцию к усилению роли искусственной среды в жизни поморов, проявившуюся во второй половине XIX в., вплоть до начала XX в. широко бытовал традиционный прием периферийной постановки архитектурных акцентов, позволявший сохранять визуальные связи между внутренним пространством поселений и окружающей природной средой.

Кроме идейно-художественных задач, поморские строители уделяли существенное внимание утилитарному назначению культовых сооружений, служивших створными ориентирами при движении по крупным судоходным рекам и Белому морю. Недаром в Архангельском Поморье на реках Северной Двине и Онеге, а также на побережье Мурманской области - в районах наиболее активного речного и морского судоходства - число периферийно-акцентированных поселений больше, чем центрично-акцентированных (54,55% против 45,45% на Мурманском и 45,90% против 29,51% на Архангельском берегах).

По соотношению между месторасположением архитектурных доминант и ориентацией на них жилой застройки поселений во второй и третьей типологических подгруппах выделяются четыре варианта (см. рис. 1). Применительно к типологической подгруппе «б» первый вариант отмечен в наиболее старых поморских поселениях. К их числу относятся: посад Уна (Приморский район Архангельской области) с Климентовской церковью, построенной, вероятно, в 1501 году (15), и село Кандалакша (территория Кандалакшского горсовета Мурманской области), на окраине которого в прошлом был расположен Кокуев монастырь, упоминаемый в документах под 1526 г. (16). В обоих случаях архитектурные доминанты были расположены на зрительном завершении главных композиционных осей, роль которых выполняли реки.

Относительно второго варианта можно сказать, что в чистом виде он полностью отсутствует в районах с карельским населением. Видимо, на уменьшение организующей роли культовых сооружений оказывали влияние языческие верования и обряды, широко бытовавшие у карел вплоть до начала XX в. (17). Зато в русских поселениях Поморского и Архангельского берегов этот вариант является господствующим.

Третий вариант оказывается распространенным на всей территории Поморья, причем его процент возрастает при движении с юга на север, что, очевидно, обусловлено стремлением к усилению связи поселений с окружающей природой. Характерным примером может служить деревня Гридино (Кемский район КАССР) (18) со смешанным, судя по литературным источникам, этническим составом населения. Для северных же районов, в особенности Терского побережья Мурманской области, данное явление можно объяснить, с одной стороны, заторможенностью эволюционных процессов на севере Поморья, с другой, переакцентировкой культовых сооружений с идейно-художественной на утилитарную функцию и использование их в качестве морских маяков. Второе предположение применимо, главным образом, к церквам, построенным во второй половине XIX в. - в период активного развития морского пароходного сообщения.

При анализе центрично-акцентированных поморских селений также выявлено наличие всех четырех упомянутых выше вариантов. Не останавливаясь на их подробном рассмотрении, следует отметить лишь явное преобладание поселений с постановкой акцентов перед фронтом домов, что вполне закономерно, поскольку культовые сооружения, выполнявшие функции административно-культурных и идеологических центров, являлись и архитектурными доминантами.

Наконец, к типологической подгруппе «г» из поселений Беломорского Поморья относятся, в основном, крупные промысловые села, образовавшиеся при срастании гнезд мелких деревень. В частности, таким поселением является Нюхча (Беломорский район КАССР). Ныне утраченный храмовый комплекс этого села, состоящий в прошлом из Климентовской (1883 г.), Богоявленской (1885 г.) церквей и колокольни (1807 г.) (19), был явно нейтральным по отношению к жилой застройке Верховья и Нижнего Острова. Он располагался перед фронтом домов прибрежно-рядовой застройки Большого Посада, Кутовского Десятка и частично свободной застройки Заручья, на зрительном завершении композиционной оси, шедшей вдоль реки Нюхчи от устья к селению, и на зрительном завершении участка уличной застройки Малого Посада (см. рис. 2).

Наметив диапазон возможных композиционных решений по расположению культовых сооружений относительно жилой застройки поселений, автор попытался выявить основные тенденции их эволюционного развития. При проведении такого анализа автор руководствовался следующими соображениями: во-первых, самостоятельный перенос поселений - явление маловероятное в специфических природно-климатических и, особенно, топографических условиях Поморья (20); во-вторых, - перенос культовых сооружений в прошлом считался явлением неординарным, требовал соответствующего разрешения епархиальных церковных властей и фиксировался в обширной переписке «мирских выборных людей» с архиепископом, духовной консисторией или синодом (21). В большинстве же случаев при утрате по каким-либо причинам культовых сооружений новое строительство, как правило, производилось на прежнем традиционном месте (22). Наглядным примером служит рапорт 1737 г. выборного Якова Титова из села Нюхчи (23). Кроме того, при проведении анализа автор использовал, в первую очередь, данные о единовременных культовых сооружениях, не имевших в прошлом предшественников и датированных по литературным или архивным источникам. Для случаев же последовательной смены построек учитывались даты более ранних сооружений при условии наличия таких сведений в литературе или архивных документах.

Результаты анализа позволяют гипотетически наметить следующую картину последовательной смены различных композиционных приемов расположения церквей относительно жилой застройки поселений Беломорского Поморья: конец XV - первая половина XVI в. - нейтральные «а» и периферийно-акцентированные варианта «б/1»; середина XVI - середина XVII вв. - центрично-акцентированные и периферийно-акцентированные варианта «б/2»; середина XVII - первая половина XVIII вв. - периферийно-акцентированные в вариантах «б/1» и «б/З»; вторая половина XVIII - первая половина XIX вв. - центрично-акцентированные; вторая половина XIX в. - центрично- и периферийно-акцентированные в вариантах «в/4» и «б/4» (24).

В противоположность церквам, слабая сохранность часовен Беломорского Поморья и отсутствие подробных сведений об утраченных сооружениях не позволяют провести такой же подробный анализ. На основании же имеющихся в распоряжении автора материалов применительно к часовням можно сделать пока только предварительный вывод: в развитии композиционных приемов их размещения прослеживаются аналогичные церквам эволюционные тенденции, но заторможенные во времени с разрывом в 50-100 лет.

Помимо рассмотренных выше причин существенное влияние на процесс формирования объемно-планировочных структур сельских поселений оказывали архитектурно-художественные традиции народа в организации жизненной среды обитания. Эстетическое начало в индивидуальном облике традиционных деревень отмечали многие исследователи, в числе которых были И.Э. Грабарь, Ф.Ф. Горностаев, И.Я. Билибин, С.Я. Забелло, В.И. Иванов и П.Н. Максимов, Р.М. Габе и Е.А. Ащепков, И.В. Маковецкий и А.В. Иконников, А.В. Ополовников и В.П. Орфинский. Учитывая слабую изученность этой проблемы, Ю.С. Ушаков в 1982 г. писал: «Как видим, чувство гармонии, свойственное народным мастерам, признается всеми. Но от признания этих качеств необходимо перейти к их детальному изучению и осмыслению. Настала пора объективно конкретизировать все то, что вкладываем мы в достаточно расплывчатое понятие «живописность селений» (25).

По аналогии с единичными архитектурными сооружениями, в принципах и приемах организации внешнего и внутреннего жилого пространства которых исследователями выявлены существенные различия (26), применительно к сельским поселениям можно говорить об особенностях их архитектурно-пространственной организации относительно внешнего и внутреннего зрительного восприятия. Исходя из этого, автор на уровне типов провел анализ особенностей внешнего зрительного восприятия традиционных поморских поселений, используя основные теоретические положения классификации, разработанной В.Р. Рывкиным применительно к композициям Валаамского архитектурно-ландшафтного комплекса (27), и дополняя их на уровне вариантов подразделениями из классификации Ю.С. Ушакова (28) (см. рис. 1).

Проведенный анализ показал, что на территории Беломорского Поморья явно преобладают поселения с открытой для внешнего зрительного восприятия композицией (тип «А» - 59,81%), воспринимающиеся преимущественно с внешних направлений при подходе по водным путям и реже при движении по сухопутным дорогам на расстоянии от 3 до 5 км (рис. 3). Благодаря тому, что уже с дальних подходов становятся обозримыми архитектурные доминанты (культовые сооружения и храмовые комплексы) или отдельные элементы жилой застройки, к восприятию таких поселений зритель подготовлен заранее. При движении к ним основную первоначальную информацию несет силуэт архитектурных форм, поэтому становится понятным повышенное внимание народных строителей к поиску и созданию сложных контуров сооружений (главным образом культовых), выполняющих не только эстетические функции, но и роль ориентиров в пространстве.

По территории Поморья поселения с открытой композицией распределены неравномерно, концентрируясь на Архангельском и Поморском берегах. Именно здесь в прошлом проходили пути наиболее активного колонизационного движения новгородских переселенцев. Многие поселения в этом случае служили транзитными перевалочными пунктами на пути к Белому морю и выполняли роль пространственных ориентиров в слабо освоенных районах Крайнего Севера. Но кроме утилитарных требований, открытые композиции несли и идейно-художественную нагрузку, символизируя господство человека над суровой окружающей природой и необъятными просторами этого дикого края, являясь акцентами в относительно монотонном поморском ландшафте. Большая часть поселений типа «А» относится к числу наиболее древних населенных пунктов Беломорского Поморья, время возникновения которых датируется XV веком. В их числе Сумский Посад, Шуерецкое, Нюхча на Карельском и Нименга, Ненокса, Солза на Архангельском берегах (29) (см. рис. 2, 3; рис. 4).

Если в южных районах Поморья, в особенности в глубине материка, природно-климатические и топографические условия не препятствовали созданию открытых для внешнего обозрения композиций, то при движении на север с одновременным приближением к морю, при смене лесной полосы на зону лесотундры, поселения оказывались физически незащищенными от природной стихии, что требовало иных композиционных принципов организации среды обитания. В результате внешних воздействий процентное отношение населенных пунктов типа «А» снижается при движении на север, и они уступают свое место поселениям с замкнутой («Б» - 14,02%) и смешанной («В» - 26,17%) композициями (см. рис. 1,3).

Поселения типа «Б», воспринимаемые только с внутренних направлений, визуально изолированы от окружающего пространства и для зрителя, находящегося в движении, возникают внезапно на расстоянии от 500 до 25 метров. Они широко распространены на Карельском берегу, где наряду с природно-климатическими условиями существенное влияние на них оказывали топографические условия местности - выходы скальных пород и большая изрезанность береговой полосы моря. Почти все поселения этого типа расположены у устьев рек, зажатых с двух сторон высокими скалистыми берегами, и закрыты для обозрения со стороны моря цепью мелких лесистых островов. Наряду с топографическими условиями внешняя визуальная изоляция поселений Карельского берега могла быть вызвана также задачами военной обороны, поскольку именно эта территория Поморья наиболее часто подвергалась нашествию иноземных захватчиков (30). К числу поселений типа «Б» можно отнести село Кереть, деревни Черная Речка и Гридино (Лоухский и Кемский районы КАСС; см. рис. 3).

Населенные пункты смешанного типа («В»), в зависимости от характера движения к которым может преобладать восприятие с внешних или внутренних точек, оказываются широко распространенными на Мурманском и востоке Архангельского побережий. Находясь в условиях полного бездорожья, окруженные со всех сторон топкими болотами и тундрой, эти поселения связаны с внешним миром только морским судоходством, а потому открыты для внешнего восприятия лишь со стороны моря.

Не ограничиваясь лишь этой характеристикой, следует уточнить существенные различия в восприятии композиционных элементов поселений Мурманского побережья и Мезенского района Архангельской области. Так, расположение первых на северном берегу Белого моря позволяло осуществить зрительный доступ с водного транспорта не только к архитектурным доминантам, но и ко всей жилой застройке поселений (см. рис. 4). Зрительно изолированными эти населенные пункты оказывались только с северной стороны, скрытые высокими береговыми откосами от холодных северных ветров. В береговых же поселениях Мезенского района открытыми для внешнего восприятия оказывались только культовые сооружения, в большинстве случаев специально вынесенные для этого за пределы деревень на высокие участки местности. А их жилая застройка, спрятанная за складками рельефа и расположенная порой в неблагоприятных для жилья топких низинах, является недоступной для внешнего восприятия (см. рис. 3).

Принимая во внимание теоретические разработки архитектора Ю.С. Ушакова относительно степени раскрытия поселений к основным водным или сухопутным путям, для типов «А» и «В» можно выделить 5 вариантов (31) (см. рис. 1). Из них на территории исследуемого субрегиона наиболее широко распространены поселения, зрительно воспринимаемые практически со всех направлений («1» - 38,04%). Большая часть из них расположена на Поморском и Онежском берегах - районах наиболее ранней новгородской колонизации. Кроме того, эти районы обладали, хотя и слаборазвитой, сетью сухопутных дорог, которые, располагаясь параллельно берегу моря, пересекали судоходные реки в местах размещения поселений под углом в 90°. При таких условиях поселения с круговым восприятием служили пространственными ориентирами как при движении по рекам и морю, так и по дорогам (см. рис. 4).

Населенные пункты с неполным круговым или направленным восприятием («2» - 15,22%) преобладают на Мурманском побережье. С одной стороны, данный композиционный прием обусловливался тем, что при слабопересеченном рельефе этого побережья (за исключением откосов береговой полосы) поселения служили зрительными ориентирами при движении по морю и были зрительно изолированы от безжизненных пространств тундры. С другой стороны, он позволял повысить уровень инсоляции внутреннего жилого пространства населенных пунктов, характерный для природно-климатических условий заполярного круга, за счет увеличения ее продолжительности.

Четвертую часть обследованных по данному признаку населенных пунктов Беломорского Поморья составляют поселения с линейным, двухсторонним восприятием («3» - 22,83%), основная масса которых находится в Онежском и Приморском районах Архангельской области, располагаясь по берегам крупных судоходных рек - Онеги, Северной Двины и ее притоков.

Наконец, самую малочисленную группу составляют поселения с фронтальным восприятием («4» - 13,43%), зрительный доступ к которым возможен лишь с определенных, расположенных в одну линию видовых точек. В основном это поселения, заглубленные в материк на 0,5-1,0 км от моря, расположенные на берегах мелких рек и визуально изолированные от окружающего пространства складками рельефа и лесными массивами. Жилая застройка таких поселений оказывается видимой только с моря, причем зритель должен располагаться в створе с руслом реки.

Помимо рассмотренных выше вариантов, в исследуемом субрегионе наблюдаются также поселения с различной степенью раскрытости для внешнего обозрения их композиционных элементов («5» -10,87%). Так, в деревне Нижмозеро (Онежский район Архангельской области) храмовый комплекс, состоявший в прошлом из Никольской (1661 г.), Апостолофоминской (1871 г.) церквей и колокольни и располагавшийся на высоком холме с южной стороны поселения, имел полукруговое восприятие (32). В свою очередь, жилая застройка, размещенная на берегах межозерной протоки и зажатая с юга и севера вы сокими холмами, имела линейное восприятие при подходе по дороге со стороны посада Уны и со стороны деревни Кянды (см. рис. 4).

В стремлении индивидуализировать внешний облик единичного поселения народные мастера умело использовали для этого особенности окружающего природного ландшафта. Элементы последнего часто выступали в роли кулис-экранов, препятствуя внешнему зрительному обозрению поселения, что в итоге приводило к изменению динамики восприятия. С учетом этого рассмотренные выше типы объемно-планировочных структур сельских поселений по способам их внешнего зрительного восприятия подразделяются на три подварианта (см. рис. 1).

К «1» подварианту отнесены поселения, архитектурно-ландшафтные композиции которых рассчитаны на статическое восприятие и не имеют препятствующих их внешнему обзору кулис. В Беломорском Поморье они составляют большинство и довольно равномерно распределены по всей исследуемой территории (49,07%). С одной стороны, статические композиции обладали способностью с момента своего первого появления перед зрителем в дальнейшем постоянно находиться в поле его зрения, благодаря чему поселения «1» подварианта часто использовались в качестве искусственных створных знаков при морском и речном судоходстве. С другой стороны, они снижали эмоциональную нагрузку, выпадавшую на долю поморов, занятых на продолжительных по времени и сопряженных с опасностью для жизни морских рыболовных и зверобойных промыслах. Помор, уходя на путину и осознавая, что ему приходится надолго покидать родной кров, желал как можно дольше видеть в поле своего зрения оставляемое им селение. А при возвращении оно служило символом постоянства и уверенности в успехе проделанной работы, суля духовный и физический отдых от постоянного психологического напряжения в борьбе с природной стихией.

Преобладая на большей части Поморья, поселения со статическим восприятием уступают место населенным пунктам с динамическим восприятием («2» - 16,67%) на Карельском берегу. Наряду с природно-климатическими и топографическими особенностями этого участка исследуемого субрегиона не последнюю роль, очевидно, сыграли этнические традиции карел - главным образом, свойственная им природоподражательность (33). Неожиданность восприятия и отсутствие монотонности, вписанность в ландшафт и постепенность раскрытия локальных пространств являются характерными особенностями карельских деревень при сопоставлении их с русскими поморскими селами (34).

Смешанной динамикой восприятия («3» подвариант - 34,26%) обладают, как правило, поселения, относящиеся к смешанному типу композиции. Статически они воспринимаются в большинстве случаев при подходе со стороны моря, динамически - при подходе со стороны суши по дорогам или пешеходным тропам.

Не ограничиваясь вышеперечисленным, автор на уровне подтипов проанализировал особенности архитектурно-пространственной организации жилой среды поселений относительно их внутреннего зрительного восприятия, используя основные теоретические положения уже упомянутой ранее классификации В.Р. Рывкина, и выделил три основных подтипа (см. рис. 1).

К «1» подтипу автором отнесены поселения, у которых отсутствуют жесткие зрительные границы между внутренним жилым и окружающим поселение внешним природным пространством, а обособление жизненных процессов ограничивается пределами жилых зданий или хозяйственных построек. В Беломорском Поморье они составляют почти половину всех поселений (47,66%), преобладая на юге и постепенно исчезая при движении к северу. Но эта тенденция, как показывает сравнение населенных пунктов различной этнической принадлежности, свойственна только русским селам и деревням. Карелы же вне зависимости от смены природно-климатических условий и месторасположения своих деревень по отношению к морю сохраняли прием открытой относительно внутреннего зрительного восприятия композиции (100,00% против 45,63% у русских). Это наглядно видно при сопоставлении карельских деревень Боярская (рис. 5), Нильмозеро (35) (обе в Лоухском районе КАССР), Травяная Губа и Колвица (обе в Мурманской области).

Поселения подтипа «2» выявлены в единичных случаях. Эту группу составляют Чапома (см. рис. 5) и Старая Ковда (36) на Мурманском, Сорока (ныне г. Беломорск) на Карельском и Нижняя Золотица на Архангельском берегах. В большинстве случаев эффект зрительной изоляции внутреннего жилого пространства поселений достигался с использованием архитектурных средств - созданием замкнутых уличных планировок. Полученные результаты свидетельствуют о том, что из двух принципиально различных композиционных приемов строители Поморья отдавали предпочтение первому, стремясь усилить связь поселений с окружающей природой.

Но природа в специфических условиях Беломорского Поморья, особенно в его северо-западных и северо-восточных районах, нередко оказывалась враждебной человеку, вызывая желание обособиться от природной стихии. В своем стремлении к созданию физически и психологически благоприятного микроклимата внутри поселений народные мастера умело использовали прием смешанной композиции. Не случайно населенные пункты «3» подтипа в Поморье составляют достаточно высокий процент (48,60% (37) (см. рис. 5).

При движении внутри поселений, так же как и при внешнем подходе к ним, восприятие зрителем композиционных элементов, формирующих внутреннее жилое пространство, в зависимости от конкретных условий имеет либо статичный, либо динамичный характер (см. рис. 1). Поселения «1» подварианта явно преобладают в южных районах Поморья (Летний и Поморский берега), где природа наиболее разнообразна: живописные судоходные реки, чередование лесных массивов из лиственных и хвойных пород, большая пересеченность рельефа. Широкое распространение здесь открытых относительно внутреннего зрительного восприятия композиций способствовало включению природного окружения в процесс формирования разнообразных видовых картин. Эмоциональная нагрузка, приходящаяся на долю движущегося зрителя, при таких условиях оказывалась и так достаточно высокой, вследствие чего народные строители не считали нужным дополнительно усиливать ее специальными композиционными приемами или дополнительными архитектурно-природными средствами.

По мере движения на северо-запад и северо-восток статические композиции уступают свое место композициям с динамическим внутренним восприятием («2»). Их соотношение существенно изменяется, в особенности при приближении к районам тундры. Усиление динамики внутреннего восприятия являлось естественной реакцией на низкий эмоциональный уровень и негативный характер психологического воздействия однообразных безжизненных природных пространств.

К примеру, в селе Чапома (Терский район Мурманской области) и деревне Майда (Мезенский район Архангельской области) динамичность внутреннего восприятия достигнута созданием системы связанных, переливающихся друг в друга локальных замкнутых пространств. Каждая часть композиции при этом воспринимается в зрительной связи с соседними, в единстве с ними. Однако вся система не воспринимается с одного положения: знакомство со всеми ее элементами требует перемещения в пространстве селения. Представление о композиции этих поселений в целом складывается постепенно из последовательно накапливающихся впечатлений, возникающих при движении зрителя.

Но больше, чем русскому населению, динамические композиции оказываются свойственны карелам (100,00 % против 13,59% у русских), благодаря чему относительный процент поселений «2» подварианта на Карельском берегу оказывается в 1,7 раза выше, чем поселений «1» подварианта.

В заключение, подводя итог проведенного автором исследования, можно сделать следующие выводы:

Во-первых, социально-экономические, исторические, политические и природно-климатические условия Беломорского Поморья способствовали формированию на его территории сельских поселений четырех типологических подгрупп с четырьмя планировочными вариантами, существенно различающихся по месторасположению архитектурных доминант и отражающих основные этапы смены композиционных приемов постановки сооружений-акцентов.

Во-вторых, исследование особенностей архитектурно-пространственной организации сельских поселений Поморья относительно их внешнего и внутреннего зрительного восприятия позволило выявить три типа и три подтипа объемно-планировочных структур с соответствующими вариантами и подвариантами, уточняющими зрительные взаимосвязи объемов и пространств поселений, а также статический или динамический характер их зрительного восприятия.

В-третьих, в равных социально-экономических, политических и физико-географических условиях архитектура поморских поселений с карельским населением отличается от русских сел и деревень традиционализмом и природоподражательностью, которые в своей совокупности породили тенденции: к композиционной нейтральности или периферийной акцентировке застройки; к созданию замкнутых относительно внешнего и открытых относительно внутреннего зрительного восприятия объемно-планировочных структур с динамическими композициями.

В-четвертых, проведенный анализ позволил выявить ряд композиционных принципов и приемов (вписанность в ландшафт, достижение психофизиологического комфорта среды обитания, соответствие вкусам и художественным представлениям различных этнических групп населения и т.п.), способных служить ориентирами для современных проектировщиков при планировке и застройке поморских сел.

1. Орфинский В.П. Деревянное зодчество Карелии: Генезис, эволюция, национальные особенности. Т. 1 - Дис. на соиск. учен, степени докт. архитектуры. - М., 1976. - 298 с.

2. Медведев П. П. Некоторые особенности объемно-планировочных структур сельских поселений Беломорского Поморья - В кн.: Архитектурное наследие и реставрация: Сборник научно-технических трудов / Объединение «Росреставрация» - М., 1986, с. 157 - 171.

3. Богословский М.М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т. 1 - М.: Имп. об-во истории и древностей Российских при Московском университете, 1909. - с. 21, 49.

4. 3абелло С.Я., Иванов В.II, Максимов П.Н. Русское деревянное зодчество - М.: Изд-во Академии архитектуры СССР, 1942. - с. 24; Ащепков Е.А. Русское народное зодчество в Западной Сибири - М.: Изд-во Академии архитектуры СССР, 1950. - с. 25; его же, Русское народное зодчество в Восточной Сибири - М.: Гос. изд-во лит. по строительству и архитектуре, 1953. - с. 38; Габе Р.М. Карельское деревянное зодчество - М.: Изд-во Академии архитектуры СССР, 1941. - с. 9-20.

5. Подробнее см.: Орфинский В.П. Особенности деревянного культового зодчества Карелии - В кн.: Архитектурное наследство, 1983, № 31, с. 26.

6. Иконников А.В. Планировочные традиции в народном зодчестве - В кн.: Архитектурное наследство, 1962, № 14, с. 165, 175-176.

7. Орфинский В.П. Особенности..., с. 26.

8. Вахрамеева Т.И. Планировка сельских поселений Западной Карелии: По материалам комплексной историко-архитектурной экспедиции Министерства культуры КАССР - В кн.: Местные традиции материальной и духовной культуры народов Карелии. Петрозаводск, 1981, с. 25.

9. Поселения с размещением культовых сооружений в ряд с жилыми домами, выделенные В.П. Орфинским в особую группу (Орфинский В.П. Деревянное зодчество Карелии..., с. 38-39), по мнению автора, могут рассматриваться в качестве одного из вариантов вышеприведенных типологических подгрупп. В свою очередь, выделение смешанной типологической подгруппы обусловлено спецификой Беломорского Поморья, связанной с процессами быстрого роста дворности поселений и срастания гнезд мелких деревень в крупные промысловые села.

10. Из перечисленных культовых сооружений во время работы Комплексной экспедиции Министерства культуры КАССР (1979-1980 гг.) и историко-архитектурных экспедиций Петрозаводского университета (1981-1986 гг.) лично автором обследовано 52 церкви, 9 колоколен и 6 часовен.

11. Краткое историческое описание приходов и церквей Архангельской Епархии. Вып. 1. Уезды: Архангельский и Холмогорский - Архангельск: Типо-литогр. наследн. Д. Горяйнова, 1894. - с. 131-135.

12. Орфинский В.П. Деревянное зодчество..., с. 26.

13. Краткое историческое описание приходов и церквей Архангельской Епархии. Вып. III. Уезды: Онежский, Кемский и Кольский - Архангельск: Типо-литогр. наследн. Д. Горяйнова, 1896. - с. 178.

14. Списки населенных мест Российской империи. Т. 1. Архангельская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 года - СПб.: Типография МВД, 1861. - с. XVII.

15. См. комментарии Т.П. Каждан к книге И.Э. Грабаря (Грабарь И.Э. О русской архитектуре. Исследования. Охрана памятников - М.: Наука, 1969. - с. 403, прим. 23).

16. Реконструкция генплана села Кандалакши см.: Ушаков Ю.С. Ансамбль в народном зодчестве Русского Севера: Пространственная организация, композиционные приемы, восприятие - Л.: Стройиздат, 1982. - с. 58, рис. 23.

17. Карелы Карельской АССР. - Петрозаводск: Карелия, 1983. - с. 147-151.

18. Медведев П.П. Поморское село Гридино - Петрозаводск: Карелия, 1986. - 16 с.

19. ЦГА КАССР, ф. 313, оп. 1, д. 3/36, 1890. Ведомость о Нюхченском приходе за 1890 г. - л. 15.

20. Исключение составляют: деревня Травяная Губа (территория Кандалакшского горсовета Мурманской области), перенесенная в связи со строительством ГЭС на реке Княжей; деревни Выгостров и Мати-Гора (Беломорский район КАССР), частично сдвинутые со своих мест при строительстве Беломоро-Балтийского канала.

21. К примеру, в 1760 году жители деревни Лямцы (ныне Приморский район Архангельской области) в своем прошении писали: «В Лямецкой волости имеется две святые церкви - одна Святого Пророка Ильи, другая - Преподобных Соловецких Чудотворцев, которые стоят на горы вскрай моря. Подсыпалась гора, уже до пригора одна сажень нужная, а горы крепить некак... Просим соизволения перенести онаи вышеупомянутая церковь на ино место на ту же гору, дале от пригора...» (ЦГАДА, ф. 1201, оп. 5, д. 3850, 1760. Дело о переносе на новое место церкви Пророка Ильи Лямецкой волости - л. 1). С подобной просьбой обращались также жители деревни Ижмы (тот же Приморский район Архангельской области) о переносе теплой Преображенской церкви, на что было получено благословение Преосвященного Рафаила, и церковь, стоявшая прежде на самом берегу реки Ижмы, была перенесена на безопасное место (Краткое историческое описание приходов и церквей Архангельской Епархии. Вып. 1, ..., с. 164).

22. ЦГАДА, ф. 1201, оп. 5, д. 978а, 1717. Реестр грамот о постройке и освещении церквей Новгородской Епархии - л. 1-1 об.; ЦГА КАССР, ф. 313, оп. 1, д. 3/36, 1890. Ведомость о церкви Сороцкого прихода за 1890 г. - л. 46; Краткое историческое описание... Вып. I, ..., с. 132, 137, 162; Краткое историческое описание... Вып. III, ..., с. 24, 33, 45, 124.

23. «Пресветлейшему Господину отцу нашему сщенно Архимандриту Геннадию Соловецкого монастыря рапорт. Сего генваря 23 дня присланное от вашего высокопреподобия генваря от 22 дня под № 74-м писание нами нижайшими получено, в котором писано, что де намерен преосвященнейший Варсонофий Архиепископ Архангелогородский у нас нижайших в Нехотской волости строить церковь своим коштом. А онуя церковь строить на другой стороне близ Шмакова двора или где Шмаков двор был, где испросил Иван Огуров под хоромное строение. На которое писание вашему высокопреподобию мы нижайшие представляем: на том месте Иван Огуров двором со всем поставился, да церкви на том месте по мнению нашему быть веема неспособно для того, чтобы дворы веема во близости, а места празного между дворами и анбарами самое малое число и тут же весною бывае ручей, веема осыпается от ручья и от реки водою берег. А по нашему совету намерено, ежели его архипастырство изволит, строить церковь, то на горе, где Богоявленская церковь, на прежнем месте, где церковь Николая Чудотворца понеже веема способно...выборной Яков Титов с мирскими людми. Генваря 24 дня 1757 года» (ЦГАДА, ф. 1201, оп. 2, д. 522, 1749-1760. О церквах в монастырских вотчинах - л. 11-11 об.).

24. Детальный разбор полученных автором результатов приведен в его диссертационной работе. См.: Медведев П.П. Деревянное гражданское зодчество Беломорского Поморья: Опыт системного анализа с применением ЭВМ. Т. 1. - Дис. на соиск. учен. степени канд. архитектуры. - Петрозаводск, 1986. - с. 190, прим. 79.

25. Об упомянутых исследователях и понятии «живописность селений» подробнее см.: Ушаков Ю.С, указ. соч., с. 25-26.

26. Иконников А.В., Степанов Г.П. Основы архитектурной композиции - М.: Искусство, 1971. - с. 20.

27. Рывкин В.Р. Формирование архитектурно-ландшафтной среды в условиях Карелии на примере Валаамского комплекса: Композиционные и историко-архитектурные аспекты. Т. 1. - Дис. на соиск. учен. степени канд. архитектуры - Петрозаводск, 1981. - с. 92-96.

28. Ушаков Ю.С, указ. соч., с. 39-40.

29. Ушаков И.Ф. Кольская земля: Очерки истории Мурманской области в дооктябрьский период - Мурманск: Мурманское кн. изд-во, 1972. - с. 31.

30. Очерки истории Карелии. Т. 1 - Петрозаводск: Гос. изд-во Карельской АССР, 1957. - с. 107-109, 116-117, 185-186; Ушаков И.Ф., указ. соч., с. 75-85, 225-227, 249.

31. Введенный автором данной статьи смешанный вариант позволяет учесть те случаи, когда степень раскрытия для внешнего обозрения архитектурных акцентов и фоновой застройки оказывается существенно различной (сравни: Ушаков Ю.С, указ. соч., с. 39-90).

32. Краткое историческое описание... Вып. 1, ..., с. 135.

33. Орфинский В.П. Деревянное зодчество Карелии: Генезис, эволюция, национальные особенности: Автореф. дис. на соиск. учен. степени докт. архитектуры - М., 1976. - с. 42-43.

34. Судя по докладам молодых ученых Петрозаводского университета, сходные закономерности прослеживаются при сопоставлении угро-финских и русских поселений юго-западной части Архангельской области, Восточного Обонежья, Ленинградской, Вологодской, Калининской и Новгородской областей.

35. Села Карелии: Уроки народного зодчества / В. Орфинский, Е. Боброва, М. Горностаева и др. - Архитектура СССР, 1982, № 9, с. 38.

36. Ушаков Ю.С, указ. соч., с. 57, рис. 22.

37. Медведев П.П. Петропавловская церковь в деревне Вирма - Петрозаводск: Карелия, 1986. - 16 с.